Глава 2
Гермиона
Некоторое время он смотрел на постер. Поднял палочку. Джеральд ожидал какого-нибудь заклинания, но Гарри лишь прошептал:
- Гермиона.
Ничего не произошло.
- Гермиона!
Торшер вдруг замигал; в неверном свете Гермиона на фотографии как будто слегка шевельнулась.
- Ты меня слышишь, Гермиона? – настойчиво спросил Гарри.
Свет снова стал ровным. Ничего не изменилось.
- Гарри… - осторожно позвал Джеральд. Гарри беспомощно поглядел на него; его плечи опустились, будто на них навалился непомерный вес. – Скажите, а если мне все же не удалось убедить вас… полностью… ваша сила будет действовать?
Несколько секунд Гарри смотрел на него, потом снова повернулся к постеру и ответил - отрешенно, словно про себя:
- Вы меня убедили. Просто я еще до конца не свыкся.
Прошла невыносимо долгая минута; его плечи распрямились, будто сбросив тот незримый груз, и Гарри снова позвал – негромко и с неожиданной теплотой:
- Гермиона, любимая!
Раздался громкий, оглушительный в предрассветной тишине хлопок, и стало темно – в торшере лопнула лампочка. Сквозь шторы уже сочился сероватый свет, на смутно видимой фотографии Гермиона вроде подняла голову, оглянулась. Грейнджеры подались вперед; Гарри жестом остановил их и ткнул пальцем позади себя.
Джеральд с Эльзой встали у него за спиной, не отрывая взгляд от постера, который вдруг налился чернотой; его оконтурила яркая золотая линия – и он исчез. В комнату хлынул новый свет, тускло-серебристый с примесью пурпура, более яркий, чем сумерки за окном, тяжелый и тревожащий. На месте постера открылось окно, а за ним раскинулась почти бесцветная равнина, поросшая темной травой и какими-то белесыми цветами. Слева, скрываясь за край окна, возвышались скалы. Гарри, Джеральд и Эльза затаили дыхание – прямо на них шла Гермиона.
Эльза коротко простонала.
- Успокойся, - шепнул Джеральд, - он же предупреждал…
А Гарри весь дрожал.
Это – Гермиона?! Эта девушка с серым, пустым лицом, с бессмысленными глазами – Гермиона?!
Это было страшнее, чем если бы она оказалась в облике чудовища… ходячего трупа… дементора…
Гермиона остановилась, заметив неожиданное препятствие – значит, все же что-то воспринимала. Подняла на них блуждающий взгляд – в глазах мелькнул слабый интерес.
- Гарри?
Он вновь ощутил приступ страха. Голос Гермионы звучал слабо, словно доносился из невероятной дали – как голоса тех призраков, жертв Волдеморта, в памятном поединке на кладбище. Как голоса его родителей, как шепот из-за Арки…
- Мама? Папа? – вновь спросила Гермиона; чтобы разобрать слова, приходилось изо всех сил напрягать слух. – Вы тоже здесь? Вы тоже умерли?
- Нет! – со всхлипом отозвалась Эльза. – Гермиона, девочка моя… как ты?
- Не знаю… Плохо, наверное… Здесь плохо всегда… всюду… всем… - она говорила медленно, с усилием. – Не знаю…
Неуверенно подняв руку, она пощупала поверхность окна:
- Это стекло? – посмотрела вниз. – Висит в воздухе… как интересно… как ново…
Гарри ощутил прилив надежды – даже в таком состоянии Гермиона пыталась что-то понять! Только сейчас он заметил, что на ней белое платье – то, в котором ее похоронили – но это платье сейчас грязное, измятое, местами порванное. И что она босиком.
Он сунул руку в карман.
- Гарри, не надо! – Джеральд вдруг перехватил его руку и отобрал серебряный ножик. – Еще заражение получите! Вот, держите.
Гарри в недоумении скосил глаза и увидел скальпель в прозрачной упаковке. Хотел возразить, но удержался и сказал:
- Спасибо.
Сорвав зубами упаковку, он сжал холодную рукоятку и, стиснув зубы, ткнул себя в запястье.
- Что ты делаешь, Гарри? – спросила Гермиона, заворожено глядя на хлынувшую темную кровь; тяжелые капли со стуком падали на пол. – Это же больно… Гарри, милый, не делай себе больно…
- Ничего, - отозвался он, чувствуя, как защемило сердце. – Мне совсем не больно, Гермиона.
Он не сильно кривил душой – скальпель был очень остер, и боль почти не чувствовалась.
Шагнув вперед, Гарри решительно сунул палочку в карман, присмотрелся. Все было в порядке, окно не изменилось. Заклятье надежно удерживало само себя. Прижал к «стеклу» пораненное запястье и сделал широкий мазок. Кровь не стекла вниз, а расплылась в тонкую прозрачную пленку.
Он надавил, зашипев сквозь зубы – вот теперь стало больно! Поверхность поддалась, по ней разбежались, искажая картину позади, круглые волны. Ладонь прошла и стягивающее кольцо боли начала продвигаться к локтю по мере того, как он все дальше проталкивал руку. Гермиона слегка отшатнулась, и Гарри испугался – он-то ждал, помня «Одиссею», что та сразу бросится к источнику крови.
- Что ты делаешь, Гарри? – вновь спросила Гермиона.
- Пей!
- Зачем, Гарри?
- Ты… не хочешь?
- Не знаю… хочу, наверное. Почему-то хочу…
- Пей! – приказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Пей, Гермиона!
- Хорошо, Гарри, раз ты так хочешь… - она взялась за его руку, и он содрогнулся – пальцы были ледяные. – Ты такой горячий, Гарри…
Она нагнулась, прильнула губами к ранке – губы тоже были ледяными. Гарри ждал. Все ждали.
И внезапно ледяной холод исчез, по лицу Гермионы разлился румянец. Она резко выпрямилась, глаза расширились. Гермиона посмотрела на свою руку, измазанную кровью, на запястье Гарри, дотронулась до губ.
- ГАРРИ!!! – крик оглушил всех, словно кто-то врубил полную громкость. – Ч-что… что… ЧТО ПРОИСХОДИТ?!! – она с ужасом разглядывала свои пальцы. – Я – что – я пила твою кровь?! – Гермиона попыталась вытереть лицо рукавом платья. – Не смотри на меня… я на вампира похожа, да? Мама?! Папа?! Но… где вы?!
- Дома, деточка…
- Не называй меня «деточкой»! Гарри!!! Как ты это сделал?! Это ведь ты?
- Нет, это не я! – ответил Гарри, с трудом сдерживая нервный смех. – Это мой прадедушка в облике Волдеморта, когда тот принял мой облик.
На такой эффект он даже не смел надеяться. Да, его кровь должна была вернуть Гермионе разум. Но – жизнь?!
- Не морочь мне голову! – уже обычным голосом (и гермионским тоном) потребовала Гермиона. – Гарри, как ты это сделал?!
- Потом, Гермиона, - уже серьезно сказал Гарри. Он начал вытаскивать руку назад. Кровь уже перестала идти. – Скажи сначала, как ты?
- В норме, спасибо тебе… - она осеклась, схватилась за запястье. – У меня пульс! Гарри, у меня бьется сердце! Ты… ты сделал меня живой! Нет,  но… как?!
- Гермиона!!!
Она резко повернулась, прослеживая его взгляд.
Они уже не были одни.
- Нас засекли! – закричала Гермиона. – Палочку! Гарри, дай мне палочку!
Она смотрела на приближающиеся темные фигуры - пока маленькие и далекие, но неотвратимо растущие по мере приближения. Подходили, видимо, со всех сторон, судя по тому, как метался взгляд Гермионы. Их было много. Очень много – не сосчитать. За спиной послышались быстрые шаги, дверь открылась и захлопнулась. «У Джеральда сдали нервы?!» - изумился Гарри.
Выхватив вторую палочку, он с размаху воткнул ее в красное пятно на окне и чуть не уронил – палочка вошла, как игла в масло, не встретив сопротивления. Гермиона с той стороны выдернула ее, перехватила за ручку.
- О, моя! Какой ты замечательный! – она прижала палочку к горлу. – Сонорус!
«Сонорус?! Она что, хочет их напугать?»
Он смотрел на Гермиону, которая вытянула руку с палочкой к небу, навстречу тяжелым кипящим облакам и застыла. Дверь комнаты опять хлопнула, снова простучали шаги – вернулся Джеральд. Гарри не обратил внимания – он, не отрываясь, смотрел на Гермиону.
Гермиона казалась… богиней. И это впечатление стало еще сильнее оттого, что неотвратимо приближающиеся фигуры вдруг остановились.
Усиленный заклинанием, голос Гермионы страшно загремел над равниной:
- ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
«Патронус?! Это ДЕМЕНТОРЫ?!»
Гарри ждал, что сейчас появится Серебряная выдра – Патронус Гермионы – но из палочки вырвался белый смерч, беззвучно вырос до гигантских размеров и расплылся грибом под самими облаками.
- Что это, - закричал Джеральд, - атомная бомба?!
Гарри оглянулся и увидел у него в руке тяжелый пистолет.
- Ни в коем случае не стреляйте! – предупредил он. – Проход закроется!
Он снова  повернулся к окну. Воронка смерча выворачивалась наизнанку, формируя купол, края которого начали обрушиваться вниз, на равнину. Темные фигуры одновременно развернулись, взмыли в воздух и полетели прочь. Расширяющийся купол догнал их и смел. Потом погас. На равнине осталась одна Гермиона.
- Квиетус! – произнесла она, коснувшись палочкой горла. Ее голос снова стал нормальным; она повернулась к ним и с вызовом посмотрела на отца: - Ну как?
- Великолепно, о Гера, царица богов!
- Все бы тебе шутить! – негодующая Гермиона опустила палочку. – Я не Гера, я Афина! Богиня науки и войны!
- Мне нравится, - улыбнулся Гарри.
- Но Гера лучше, - заметил Джеральд. – Я всегда считал, что «Гермиона» - это слишком длинно.
Гермиона от возмущения не нашлась, что ответить.
- Мальчики, хватит! - вмешалась Эльза. Похоже, она только сейчас обрела дар речи.  – Гарри! Как ей перейти сюда?
- Гарри! – Гермиона бросилась к стеклу, прижалась ладонями. – Ты меня отсюда вытащишь?! Это получится?
- Должно! – ответил он, рассматривая свою руку. – Черт, кровь перестала идти.
Он снова взрезал запястье. Гермиона, передернувшись, отвернулась.
- Отойди! – сказал ей Гарри и, еще раз размазав кровь поверх прежнего  пятна, протолкнул руку. На этот раз прошло куда легче. - Гермиона, я понимаю, это неприятно, но…
- Я просто не могу смотреть, как ты себя калечишь! – выдохнула Гермиона.
- «Калечу»? Это просто ранка!
- Что я должна сделать?
- Помоги размазать кровь с твоей стороны.
Гермиона оглянулась, подошла. Гарри согнул руку и начал водить запястьем по стеклу. Гермиона, стиснув зубы, обеими руками размазывала кровь, поминутно озираясь.
- Не отвлекайся, - попросил Гарри, - я слежу за тем, что у тебя за спиной. Никого нет. Шире, шире! Нужно такое пятно, чтобы ты могла пройти.
- Как странно, кровь впитывается. Тебе больно?
- Не то чтобы… Жжет.
- Есть заклинание. «Анестезио». Хочешь?
- Не сейчас. Вполне терпимо, уверяю тебя.
Их ладони столкнулись; Гермиона сжала его руку:
- Гарри…
- Потом, любимая.
Глаза Гермионы наполнились слезами.
- Это правда?
- Это правда.
Она отвернулась, вытерла окровавленным рукавом глаза и с удвоенными усилиями принялась за работу. Не удержавшись, снова оглянулась через плечо.
- Там никого, - успокоил ее Гарри и напряг мышцы, выдавливая новую порцию крови. – Ты смела всех до горизонта. Как это у тебя получилось? И кто они такие? Дементоры?
- Конечно. Это их мир, Гарри, мир дементоров, один огромный Азкабан. Они повсюду. Но здесь магия особая, мощность палочки – ты сам видел... И поэтому нет ни одной палочки… кроме одной – у Сириуса.
- Сириус здесь? – воскликнул Гарри. – Ты его видела?
- Да. Ему очень повезло, что он пролетел за Вуаль с палочкой в руке.
- Вуаль? Арка в Министерстве? Она ведет прямо сюда?
- Конечно.
- Гермиона, а другие… наши, которые погибли тогда?..
- Сириус их разыскивает. Ему легче – его палочки дементоры боятся, как огня. Он меня нашел и велел идти туда, где хочет всех собрать. Их же разбросало – здесь целый мир, Гарри. Я как раз туда и шла.
Она отошла, критически осматривая результат. Красная пленка образовывала неровный овал шириной около трех футов.
- Кажется, достаточно… Что сейчас?
Гарри тоже отступил.
- Дави!
Гермиона положила руки на красное пятно и надавила. И еще надавила. И еще…
Руки не проходили. Похожая на красное стекло поверхность начала выгибаться в комнату – потом резко спружинила. Гермиона отлетела назад.
- Еще раз! – закричал Гарри, бросившись к окну. – Я тебе помогу!
Он протолкнул руки сквозь прозрачную стенку – у него-то получалось! – схватил Гермиону за локти. Удвоенными усилиями они атаковали барьер, Гарри для верности упирался ногой в низ стены. Поверхность выгнулась еще сильнее, и казалось, она вот-вот лопнет, как мыльный пузырь…
Однако Гермиона не проходила.
- Гарри, ты мне кости сломаешь! – завопила она.
Испугавшись, Гарри разжал пальцы, и Гермиону снова отбросило. Они стояли, тяжело дыша, и растерянно смотрели друг на друга.
Потом Гермиона еще отошла, разбежалась и всем телом бросилась на окно.
- Разобьешься!!! – в ужасе закричал Гарри.
Она не разбилась – поверхность в третий раз спружинила, и Гермиона с криком покатилась по траве.
- Гарри! – позвал Джеральд. – Может, все же разбить это стекло? – он повертел пистолетом. - Это русский «Стечкин», мне его когда-то в Спитаке подарили. Девять миллиметров, двадцать патронов, пули с сердечником. Из упора не то, что слона – дракона вашего уложит!
- Папа, нет! – закричала Гермиона. – Это не стекло!
- Это пространство, - пояснил Гарри. – Спрессованное магией расстояние. Между нами и Гермионой на самом деле тысячи миль, и они все спрессованы в то, что вам кажется стеклом! Поэтому Гермиона не может и трансгрессировать сюда – она на самом деле не знает, где мы, не может нацелиться. А если пуля повредит окно, оно снова станет обычным пространством… Нет смысла.  Простите, что так вышло, - он посмотрел на Гермиону, которая, прижавшись к окну, с ужасом смотрела на него. – Наверное, мне придется перейти туда. Я-то пройду.
- Нет, Гарри!!! – крикнула Гермиона.
- Гермиона… - он подошел к окну.
- Я тебя не пущу! – она отступила, выставила руки. – Гарри, выслушай меня! Ты не представляешь, что здесь! Здесь правят дементоры! Видел, какой я была? Помнишь, как на тебя действовали дементоры? Здесь это – каждый день, каждый час! Никакая любовь нас не спасет, Гарри…
- Моя …
- А ты можешь быть уверен? Да, твоя любовь и правда сила, но силу надо знать, иначе – много от нее пользы!
- У Сириуса нет моей силы, но он держится – я так понял.
- Правильно. Он анимаг. Когда ему плохо, он преображается и становится просто грустной собакой, - она улыбнулась. – А это легче, и к тому же в облике собаки он для дементоров невидим. Нет, Гарри. Должен быть другой выход.
- Да, должен. Знать бы еще, какой!
Он начал водить пальцами по окну, ощупывая красную пленку. Нахмурился, размышляя, и повторил:
- Должен.
Гермиона пристально следила за ним.
- Гарри! – решительно заявила она. – Ты что-то задумал. И мне не нравится то, что ты задумал!
- И что, по-твоему, я задумал?
- Представления не имею.
- Тогда почему это тебе не нравится?
- Потому что я тебя знаю! Не делай этого, Гарри!
- Ох… Гермиона, я посоветуюсь с Джеральдом. Тебя это устроит?
Гермиона перевела взгляд с Гарри на отца и обратно.
- Не уверена.
- Короче, следи, чтоб дементоры опять не появились.
Она испуганно оглянулась.
- Ох, ну ладно!
- Джеральд, - шепнул Гарри, - отойдем…
Они на шаг отошли к стене, где стояла Эльза.
- Миссис Грейнджер, - попросил Гарри, - вы не подойдете к Гермионе?  Вы же хотели с ней побыть.
- Очень, Гарри, но боялась вам помешать.
- Сейчас как раз можно.
- Я вижу! Гарри, я знаю свою дочь. Она наверняка права – вы задумали что-то опасное.
- Конечно, она права. И сейчас это очень не вовремя! Но это шанс.
Помолчав, Эльза сказала:
- Хорошо, - и отошла.
- Что вы хотите сделать, Гарри? – спросил Джеральд. Пистолет он заткнул за пояс.
- Мне нужна ваша помощь.
- Хорошо, что я должен сделать?
- Джеральд, я, кажется, понял. Чтобы окно стало проходимым в обе стороны, его нужно пропитать кровью насквозь. Держите, - попытавшись улыбнуться, он подал ему скальпель, - я не силен в анатомии.
Джеральд побледнел:
- Вы с ума сошли! Если я вскрою вам артерию, вы истечете кровью, и пикнуть не успеете! Вы и так изрядно потеряли!
- Несколько секунд – этого хватит.
- А потом? Как вы закроете рану?
- Есть заклинание.
Джеральд поджал губы:
- Докажите! Закройте эти, - он показал на запястье Гарри.
- Эпискеи! Эпискеи! – Гарри ткнул палочкой в оба разреза, потом добавил: - Тергео!
Засыхающая кровь втянулась в палочку, открыв совершенно невредимую кожу. Джеральд схватил его за руку, поднес к глазам:
- Впечатляет… - он отпустил его руку. – Но все равно ничего не получится. Боль будет адской, вы потеряете сознание.
Гарри снова ткнул палочкой в предплечье:
- Анестезио! Все. Не будет никакой боли.
Джеральд снова схватил его за руку, сжал и надавил пальцем. Гарри удивленно посмотрел на него:
- А это зачем?
- Да, - повторил Джеральд, - очень впечатляет. Не будь обезболивания, вы бы заорали. От нажатия в эту точку орут все, даже я. Но мне все же не по себе.
- Я хочу вернуть Гермиону. А вы?
- Что ж, крыть нечем. Вы точно уверены, что я стал волшебником?
- Точно, а что?
- Дайте мне вашу палочку.
- Будьте осторожны!
Джеральд с опаской принял палочку, спросил:
- «Эпискеи» и все? И ткнуть?
- Сначала ткнуть или просто указать. Потом «эпискеи», ударение на «е». Кажется, я понял.
- Да. Я закрою рану.
- Джеральд… ПОЖАЛУЙСТА, удостоверьтесь, что кровь залила все окно!
Джеральд кивнул.
- Подойдите сначала вы… - Гарри оглянулся, - и встаньте так, чтобы она не видела.
Гермиона, прислонившись спиной к окну, держала палочку наизготовку и оглядывала горизонт. Эльза стояла у края окна. Похоже, ей удалось втянуть дочь в разговор.
Помедлив, Джеральд одним легким движением сдвинулся к ним. Эльза быстро глянула на него; похоже, они понимали друг друга без слов – она шепнула:
- Сейчас, доченька, я кое-что вспомнила… - и пошла к двери. Тем временем Гарри встал напротив Джеральда.
- Давайте – и сразу в сторону!
- Я знаю! – стиснув зубы, Джеральд вогнал лезвие на всю длину в предплечье Гарри, выдернул и отскочил. Повернувшаяся к ним Гермиона завизжала, отпрянула. Брызги алой крови ударили в окно и тут же начали расплываться. Снова – каждый удар сердца выбрасывал новую порцию. Снова. Гарри старался направлять их, опуская все ниже и проводя полосу за полосой. Ощущение было очень странным – словно к руке прижат невидимый шланг, дрожащий от напора кровавой струи. Голова закружилась, в ушах начало звенеть – и тут Джеральд, вновь сдавив его руку, большим пальцем пережал артерию и ткнул концом палочки в ранку:
- Эпискеи!
Кровь мгновенно остановилась. Вырвав руку, Гарри метнулся к окну, воспроизведя недавний бросок Гермионы; ему показалось, что он прыгнул в теплую и густую воду.
- Сюда, Гермиона! – он протянул руки.
Молниеносно заткнув палочку за поясок платья, Гермиона кинулась ему на шею, и он простонал – ее руки стиснули его стальным обручем. Кости затрещали.
- Задушишь… - прохрипел он, пытаясь ухватить за талию.
- Ой, прости! – она ослабила захват. – Прости, милый…
Стало легче дышать, но тут дыхание снова сперло – Гермиона его целовала. Очень хотелось ответить!
- Потом. Хорошая, любимая, потом… Давай!
Он пропустил руки у нее под мышками, сцепил пальцы на спине и начал тянуть. И опять красная поверхность сопротивлялась Гермионе. Но сейчас она проходила! Медленно, дюйм за дюймом, она продавливала спрессованное, плотное пространство, Гарри помогал ей, тянул сколько было сил, хотя в глазах начало темнеть, а в ушах зазвенело. Он потерял слишком много крови! Вдруг стало легче – его плечи вылезли, и за них ухватились могучие руки Джеральда.
Еще… и еще… Гермиона уже была в комнате по пояс, уже подняла ногу, продавливая преграду коленом… Подбежавшая Эльза схватила ее за талию.
- Они опять идут! – закричал Гарри, заметив сквозь неистово колышущуюся красноту далекие фигуры. – Скорее!
На этот раз они приближались быстро – очень быстро! И тут Гермиона застряла. Гарри рванул ее, но она закричала:
- Нет! Они закрывают проход! Мама, папа – отпустите! А то меня пополам разрежет!
Джеральд с Эльзой отскочили. Раздался оглушительный хлопок.
Гарри и Гермиона исчезли.
- А-а-а! – закричала, тыча пальцем, Эльза.
Джеральд обернулся – и вовремя: из окна лезла фигура в черном плаще. Отбросив палочку, он передернул затвор, вскинул пистолет двумя руками и открыл огонь. Первые же выстрелы отбросили дементора назад, комнату наполнили запах пороха и жуткий вой. Джеральд перевел пистолет на непрерывную стрельбу и начал выпускать короткие очереди. Отступая, дементор медленно погрузился в окно, и пули стали застревать в стеклянистой поверхности, как в бронестекле. Вокруг них начали ветвиться волосяные трещинки, они росли, переплетаясь, покрывая все окно, словно паутину – а потом вой дементоров словно унесло ветром, и окно исчезло. На стене снова был постер – измазанный кровью и издырявленный пулями.
Несколько секунд длилась какая-то неистовая, звенящая  тишина. Оглушенный Джеральд положил на стол разряженный пистолет, поднял палочку. От мощных выстрелов в замкнутом пространстве заложило уши. А потом тишину прорезал крик:
- ГАРРИ, НЕ-Е-ЕТ! ЕННЕРВЕЙТ! ЕННЕРВЕЙТ!
Ахнув, Эльза вылетела из комнаты, скатилась по лестнице и ворвалась в гостиную, первый раз в жизни обогнав мужа.
- Он не выдержал трансгрессию!– рыдала Гермиона, сжимая запястье Гарри. – Он потерял так много крови, сердце остановилось! Мама, я не целитель, я не знаю, что делать! «Еннервейт» не помогает!
- Тихо! – рядом рухнул на колени Джеральд. – Держи! И не плачь! Тоже мне – Грейнджер! – он сунул ей палочку Гарри.
Гермиона сглотнула и умолкла.
Одним движением Джеральд разорвал рубашку Гарри, прижал ухо к груди, потом сцепил руки над головой и два раза мощно ударил в середину грудной клетки. Гарри дернулся, захрипел. Эльза схватила его за запястье.
- Есть?
- Очень слабый.
- Да… - он снова прижал ухо к груди. – Нужно переливание. Надо вызвать скорую…
- Не успеют, - тихо сказала Эльза и осеклась. – У него началась фибриляция!
- Что?! Точно! – он почувствовал частые, лихорадочные слабые толчки, почти не гнавшие кровь. -  Господи, дефибрилятора у нас нет!
- Папа, о чем ты?!
- Это такой прибор – может заставить сердце биться. Разрядом… – Джеральд прислушался. – Пока работает… Железный мальчик!
Он выпрямился – и его взгляд упал на палочки в руках Гермионы.
- Так… Эльза! Ты помнишь устройство дефибриллятора?
- Немного. А толку-то?!
- Вспомни, я тебя прошу!
- Джерри, зачем?!
- Папа, о чем ты говоришь?!
- Крепко держи палочки! – приказал Джеральд и схватил кончик одной из них. – Эльза, берись за другую.
Эльза подчинилась.
- Что теперь?
Джеральд вытянул ладонь:
- Поняла?
- Да! – Эльза повторила его жест.
- Да что вы делаете?! - с отчаяньем закричала Гермиона.
- Тихо, деточка.
- Не называй меня деточкой!
- А раз взрослая – тихо. Эльза! На счете «три»! Раз! Два! Три!
Они одновременно прижали ладони к груди Гарри. Тот весь изогнулся дугой, из горла вырвался стон. Потом мышцы расслабились – и дрогнули веки.
- Он дышит! – крикнул Джеральд. – Эльза, настойку!
Эльза бросилась на кухню.
- Папа! Как вы это сделали?! – Гермиона лихорадочно передвинулась, приподняла голову Гарри и положила себе на колени.
- Гарри сказал, что мы стали волшебниками.
- Стали?! Так не бывает!
Прибежала Эльза, снова опустилась на колени и влила в рот Гарри немного жидкости из маленького графинчика. Гарри закашлялся, открыл глаза. Посмотрел на нее, перевел взгляд на Джеральда.
- Гермиона! Где Гермиона?!
- Я здесь! Ты у меня на коленях лежишь!
Гарри с усилием запрокинул голову, посмотрел снизу вверх на ее заплаканное лицо.
- Тебя… не утащили?
- Еще чего! – она нагнулась, поцеловала его. – А это что – поцелуй дементора? Гарри, милый, КАК ТЫ?
- Ничего… - он с трудом поднял руку, привлек к себе. Наконец-то он мог ответить на ее поцелуй.
- Звони в скорую, Эльза, - шепнул Джеральд. – Переливание надо сделать.
- Папа, не стоит.
- А куда? В вашу больницу? Гарри, вам нельзя сейчас спать!
- Я очень устал…
- Дай ему еще глоток, Эльза. Гарри, если вы сейчас уснете, проснетесь там, откуда  вытащили нашу дочь! Ладно, Гермиона. В вашу больницу можно позвонить?
- Я могу их вызвать, но… - она подождала, пока Гарри откашляется. – Нет, папа, есть лучший вариант. Если только он сможет выдержать еще одну трансгрессию!
- Сейчас, после настойки, сможет, но куда ты с ним собираешься?
- В Хогвартс, к мадам Помфри. Мама, дай.
Она взяла графинчик, сделала порядочный глоток, и у нее сперло дыхание.
- Ладно, - решил Джеральд. – Если ты так считаешь.
- Мадам Помфри лучше всех целителей больницы Святого Мунго, вместе взятых, - сказала, отдышавшись, Гермиона. Она осторожно положила голову Гарри на ковер и приподнялась на колено. Подсунула под него руки и встала, подняв его, как ребенка. – Пока.
Она ободряюще улыбнулась ошеломленным родителям и исчезла.
- Что ж… - Джеральд устало поднялся на ноги. – Будем ждать…
Он направился к дивану. Эльза, оглушенная, последовала за ним.
- Боже мой… - прошептала она, устраиваясь рядом с мужем. – До меня только сейчас начало доходить, - она достала платочек, пытаясь справиться с хлынувшими слезами. – Наша девочка вернулась! Восстала из мертвых!
- И тут же умчалась! – ворчливо заметил Джеральд.
- Джерри! – укоризненно воскликнула Эльза.
- Ладно, не обращай внимания. Думаешь, мне легко?
- Да я знаю, это ты меня так успокаиваешь. Не надо, Джерри, я хочу выплакаться. Это ведь от счастья. И время быстрее пройдет. Столько событий – и вдруг надо ждать!
- Надо… - Джеральд вздохнул. – Терпеть этого не могу. Лишь бы она успела. Я ведь не смог ей сказать…
- Что?
- Гарри протянет не больше часа.
- Она это знает, Джерри. Ты же сам ее учил – надейся на лучшее, рассчитывай, исходя из худшего… Она будет считать, что у нее в запасе полчаса, или и того меньше, - Эльза украдкой бросила взгляд на настенные часы.
- Не смотри на них, а то время совсем остановится, - посоветовал Джеральд. – Хотя… надо же, уже совсем утро! В Хогвартсе, наверное, уже занятия начались. Все будет хорошо, – он глянул на Эльзу, и та улыбнулась сквозь слезы. – Может, в карты перекинемся?
- Нет, голова совершенно не работает. Я вся выжата. Просто отдохнем, - она встала. – Пойду кофеварку включу. Да и позавтракать стоит.
«Ей-то хорошо, - с некоторой завистью думал, закуривая, Джеральд. - На кухне можно убить время. Может, присоединиться?» Но он знал, что Эльза этого не потерпит, и лишь вздохнул.
Вскоре она вернулась с подносом.
- Не могу сосредоточиться. Включила тостер, - она поставила поднос с кофейником и чашками. – Обойдемся тостами. Пей кофе, - она взяла чашку, - я приготовила полную кофеварку. Гермионе ведь тоже понадобится, она ведь не успокоится, пока все не расскажет. Джерри… Ты видел, как она его подняла?
- Видел. Мне это очень не понравилось.
- Почему? Ты думаешь, она не совсем… человек?
- Это было бы не так плохо – она ведь все равно осталась Гермионой. Нет, это больше похоже на аффект. Может кончиться полным истощением.
- Не страшно, - заметила Эльза. – Я знаю Помфри, она с этим справится.
Некоторое время они сидели и молча пили кофе, а потом раздался хлопок трансгрессии. Шатаясь, Гермиона шагнула в гостиную и рухнула на пол. С ее рук спрыгнул Живоглот.

-…Спасибо, папа, все в порядке, просто сил не осталось. Голова сильно кружится, эта эльфийская трансгрессия – прямо жуть! Мадам Помфри дала мне Укрепляющее снадобье, только оно еще не подействовало… О, кофе! Мама, ты молодец. Я его так давно не пила! Там, знаешь ли, нет кофе… Гарри будет в порядке, он уже в порядке! Пусть отдохнет. Вы не сердитесь, но я  немножко приду в себя и вернусь в Хогвартс. У меня сейчас  сердце не на месте… Только метлу на этот раз захвачу – как же я про нее забыла! Было бы куда легче. Ой, мама, спасибо – я так проголодалась! Мне сейчас опять надо и есть, и пить, я уже забыла, каково это – быть живой…
Когда я трансгрессировала, Гарри опять потерял сознание, а я ведь попала всего лишь к воротам – в самом Хогвартсе до сих пор нельзя трансгрессировать. Хорошо хоть, сняли усиленную защиту, я смогла ворота открыть. Если б я не забыла про метлу, можно было долететь до больничного крыла! Я бежала до самого входа, разбила ноги в кровь, но по лестнице все равно поднялась – и тут силы кончились, Гарри вдруг стал страшно тяжелым, я упала и начала кричать. Иди сюда, Глотик. Сбежалось, наверное, пол-Хогвартса, если не весь. И первыми – куча первокурсников, они как раз шли на трансфигурацию, за ними, естественно, Мак-Гонагалл – узнала нас и вся побелела. Хотела сразу наколдовать носилки, но, представляете, первокурсники не дали! Как услышали, что это Гарри, что он умирает, так сразу подняли его на руки и понесли в больничное крыло. Меня тоже. Те, кто нес меня, были несколько кислые оттого, что не попали среди счастливчиков, которые несут самого Гарри Поттера, но тут одна из девочек меня узнала да как закричит: «Это же Гермиона Грейнджер!» И потом всю дорогу переговаривались насчет того, что всегда знали, что в «Пророке» сплошное вранье и что я ну просто не могла погибнуть! Оказывается, я тоже стала легендарной…
Мадам Помфри нас встретила безо всякого удивления – хотя, наверное, ей обо всем сообщила Мак-Гонагалл. Приказала малышне уложить нас на кровати и выметаться, и сразу же занялась Гарри. Я не выдержала, встала и заявила, что – ну такую глупость сморозила! – даю ей полчаса, чтобы она привела Гарри в норму. А она так искоса на меня глянула и говорит: «Целых полчаса на такую чепуху, как потеря крови? Я вам что - начинающая? Ложитесь, мне еще надо будет ваши ноги посмотреть». Потом добавила: «С возвращением, кстати». Ох, мне так стыдно было! Она начала водить палочкой над Гарри и, знаете – первый раз такое вижу – она заклинания не произносила, а пела! Надо будет попробовать! Однако это значит, что состояние Гарри вовсе не было чепухой… И все же мадам Помфри справилась минуты за три. Потом подошла, осмотрела мои ступни и привела их в порядок. Дала мне Укрепляющего зелья и велела идти домой. Я не хотела оставлять Гарри, но она и слушать не стала, заявила: «Раз вы мне дали полчаса - значит, пускай полчаса отдохнет. Не знаю, как он вас воскрешал, но досталось ему крепко». Вы  понимаете – она догадалась! И нисколько не удивилась… В Хогвартсе, наверное, считают, что если Гарри сделал невозможное – значит, это возможно. Да и я сейчас так считаю.
Очень не хотелось тащиться босиком к воротам, я даже подумала, не попросить ли малышню еще раз меня отнести, раз я у них такая популярная. Подумала в шутку, конечно. Да их уже и не было – Мак-Гонагалл отослала и их, и преподавателей, но сама осталась ждать. Я очень смутилась, а она подошла, обняла меня и заплакала. Или не то чтоб заплакала – так, всхлипнула и тоже сказала: «С возвращением, мисс Грейнджер!» Я вся оторопела, забыла даже, как холодно без обуви на мраморном полу, все думала, что мне такого ей сказать – и тут какой-то топот… Мы с ней повернулись, и знаете – прямо «картина маслом»! Совершенно невозмутимо в нашу сторону шествует Глотик, за ним – Добби, а позади строем – все хогвартские эльфы! Мак-Гонагалл тут же говорит: «Простите, мисс Грейнджер, у меня сейчас урок. Жду вас у себя как можно скорее. Я хочу только предупредить – постарайтесь пока не попадаться на глаза Министерству, им все это очень не понравится!» Кивнула и ушла, а эльфы меня окружили, Добби, конечно, прыгает от радости и не умолкает – ну, все то же самое, как они счастливы, как их восхищает сэр Гарри Поттер, как они всегда считали его великим, но никогда не думали, что сэр Гарри Поттер когда-нибудь ПОБЕДИТ САМУ СМЕРТЬ! А ведь он прав, так оно и есть… Потом он меня огорошил, сказав, что все хогвартские эльфы безумно любят меня за то, что я бросила бороться за их свободу! Нет, мне эльфов не понять! Я, наверное, минут пять смеялась, а они мой смех слушали, как неземную музыку. Тут мадам Помфри выглянула и шикнула на меня. Тогда Добби шепотом спросил, что эльфы могут сделать для лучшей подруги великого Гарри Поттера? Я решила приколоться и спросила, не отнесут ли они меня к воротам. Сразу, правда, испугалась – а вдруг примут всерьез и потащат через весь двор, вот была бы картина! Первокурсники-то наверняка вовсю глазеют, высматривают меня. По счастью, Добби сильно удивился и сказал, что отнесут, конечно, но он не понимает, зачем. Я объяснила, что это была шутка, просто хочу поскорее домой, а отсюда невозможно трансгрессировать. Добби тогда задрал нос и заявил: «Для людей невозможно, мисс Гермиона Грейнджер, а мы – эльфы!» Я только успела Глотика подхватить – и все, дома, только голова страшно кружилась, я потому и упала. Трансгрессия эльфов – все-таки не для людей.
- Я в порядке уже, - закончила Гермиона и встала. – Спасибо за завтрак, мама. Вы… мою одежду не выкинули?
- Нет! Все на месте, - заверила ее Эльза. – Мы сохранили все, как было.
- Какие вы замечательные!
- Ты опять туда?
- Да… я только душ приму. Вид у меня, наверное…
- Героический, - невозмутимо закончил Джеральд.
- Папа!
Наградив его возмущенным взглядом, Гермиона направилась к лестнице, но на полпути повернулась:
- Мама… – она дернула себя за рукав.- Выкиньте это платье, ладно?
- Хорошо, Гермиона.
Эльза откинулась на спинку и устало улыбнулась. И тут же вскочила. С новым хлопком в дверях гостиной возник Гарри. Он шагнул внутрь, пошатнулся и повалился на ковер.
Эльза вскрикнула, Джеральд тоже вскочил на ноги – и тут раздался спокойный голос Гермионы:
- Все в порядке, мама! –  она нагнулась, протянула ему руки. - Что, Гарри – срочная доставка «Добби и компания»?
Ухватившись, Гарри с трудом встал, прислонился к стене и сердито посмотрел на нее:
- Смешно, да? – он пытался придать своему голосу возмущенный тон, но чувствовалось, что еще немного – и расхохочется.
- Лень было дойти до ворот?
- Нет… Черт, как голова кружится! Ничего, кажется, проходит… - он посмотрел Гермионе в глаза. – Времени было жалко. Я хотел вернуться как можно скорее, у меня сейчас, когда я тебя не вижу, прямо сердце не на месте. И тут подвернулся Добби…
Гермиона бросилась ему на шею, и Гарри чуть снова не упал.
- Ты тоже воспользовалась их «доставкой»? – улыбнулся он. - Как я тебя понимаю!
Гермиона хихикнула. Потом они поцеловались.
- Ладно, - сказала наконец Гермиона. – Нам все же надо привести себя в порядок, а то папа нас задразнит… Да, папа – можно взять для Гарри что-нибудь из твоей одежды?
- Конечно. Эльза, пойдем на кухню. Устроим небольшой день рождения.
- Чей? – удивилась Гермиона.
- Твой!
- Но он же не сегодня…
- Гермиона! – уже привычным для Гарри «строгим» голосом заявил Джеральд. – С сегодняшнего дня и во все будущие годы у тебя будут ДВА дня рождения. Неужели непонятно?

…Они сидели, крепко обнявшись, как будто каждому казалось, что стоит ослабить объятия – и другой исчезнет навсегда. А на диване напротив в обнимку сидели Джеральд с Эльзой. Горели неяркие настенные светильники, и почти догорели свечи на столе – словно наступил вечер, хотя все знали, что за плотными шторами полдень. Шторы опустила Эльза, когда Джеральд предложил: «Зачем ждать вечер? Устроим его сами» Все страшно устали, но никто не хотел спать – даже Гарри, хотя со вчерашнего вечера он не сомкнул глаз. Утром он вытащил Гермиону из Страны Мертвых, а потом сам прошел через смерть – пусть даже клиническую, но в краткий отрезок времени от той жуткой секунды, когда Гермиона трансгрессировала с ним в гостиную и сердце остановилось, до момента, когда на его грудь обрушились страшные животворные удары Джеральда – в эту длинную неполную минуту Гарри видел равнину с белесыми цветами, где брели темные фигуры. Потом его вернули к жизни – и было просто забытье, пока он не пришел в себя в Хогвартсе, растерянно улыбнулся мадам Помфри, которую никак не ждал увидеть, сел и начал оглядываться, ища Гермиону.
И все это сейчас казалось далеким. Гарри сидел, обнимая ее, оглушенный неправдоподобным счастьем, и снова и снова вспоминал - родители Гермионы пошли на кухню, а они поднялись по лестнице. Гермиона зашла в свою комнату, охнула, увидев, во что она превратилась, и достала чистую одежду. Потом в комнате родителей взяла для Гарри рубашку и спортивный костюм отца; Гарри всюду заходил вместе с ней, и они крепко держались за руки. Наконец дошли до душа, Гермиона посмотрела на него и сказала: «Подождешь здесь? Я быстро» - и он кивнул, но он не мог отпустить ее руку, а она не могла отпустить его. Несколько бесконечных секунд они смотрели друг на друга – а потом вошли в душ вдвоем.
Они отмыли друг друга от засохшей крови, вытерлись и оделись. Больше ничего между ними не произошло – кроме осторожных ласк, летучих и пронзительно-нежных, убедивших Гарри, что Гермиона действительно вернулась к жизни, а Гермиону – что Гарри снова вернулся живой. Некоторое время они веселились, отбирая друг у друга горячий фен и суша волосы себе и друг другу, потом Гарри настоял на том, чтобы ее причесать, и, к обоюдному удивлению, это ему удалось, правда, не без помощи волшебной палочки. Гермиона своей палочкой подогнала для Гарри отцовскую одежду. Сама она надела короткое платье, Гарри глаз не мог оторвать от ее стройных ног,  и ему подумалось: «Как глупо все же – носить эти наши мантии». Что, несомненно, маглы умели лучше волшебников – умели одеваться.
Они спустились в гостиную, где их уже ждал накрытый стол – весьма изящно сымпровизированные угощения, бокалы, свечи в стеклянных подсвечниках. Пока спускались по лестнице, Гермиона вдруг тихо спросила: «Я тебе понравилась, Гарри?», он засмеялся: «Не то слово!» и подкрепил эту реплику поцелуем.
И вспомнилось, как на четвертом курсе, на рождественском балу он в первый раз за все годы учебы заметил, что Гермиона красива.

Им все же пришлось разомкнуть объятия – все мышцы затекли! Теперь они сидели чуть поодаль, положив ладони на сидение дивана и соприкасаясь только мизинцами – было очень забавно. Гарри усилием воли вынырнул из охватившей его счастливой истомы и стал слушать – Гермиона рассказывала:
- …кое-что было даже неплохо. Мне не нужно было есть, пить, не нужно было спать, я никогда не уставала. Могла брести сутками. Ни разу не присев, без остановки проходила сотни миль. Там нет времени. Все похоже… на все. Пройдешь сто или тысячу миль – а вокруг та же равнина, белые асфодели, иногда скалы, холмики… Да, я была очень сильна, раза два запросто опрокидывала каменный столбы – просто так. После того, как Гарри меня оживил, что-то от этого еще какое-то время оставалось. Видели, как я несла его? Что? Да, Гарри, я и правда несла тебя от ворот Хогвартса до самой лестницы, более того – бежала с тобой на руках, однако на лестнице я окончательно стала живой – потому и упала! Только не подумай, что жалею об этом – господи, как хорошо жи-и-ить! Все чувствовать! Я ведь там ничего не чувствовала. Ни радости, ни страданий, одна долгая-долгая тоска. Пустая совершенно… Там на всех давит сила дементоров, и кажется, что внутри тебя – вода, застоявшаяся вода болота, а все, что делает тебя человеком, все мысли, ощущения, желания – все под этим давлением осело на дно, спрессовалось в какую-ту тину и только изредка, когда что-то ее слегка взбаламутит, что-то ненадолго поднимается… Так бывало, когда я кого-нибудь встречала. Такого, как я – тень. Мы останавливались и долго стояли, или некоторое время шли вместе, хотелось поговорить, но ничего не приходило в голову, нечего было сказать, и через некоторое время мы расходились. И я брела дальше. Ох, неохота все это рассказывать!
- Не рассказывай, - подала голос Эльза. - Все позади, Гермиона.
- Да, все позади. Однако, Гарри…  Ты должен знать об этом все.
Гарри засмеялся:
- Успеешь.
Ничто, даже рассказанное Гермионой, не могло развеять наполнявшее гостиную тихое и теплое счастье. Гермиона снова прильнула к нему, и он начал осторожно касаться губами ее шеи, не столько целуя, сколько лаская шелковистую кожу. Он услышал негромкий смех Эльзы, потом она сказала:
- Джерри, посмотри на них… Почему ты никогда так не делал?
- Не знаю… не додумался, видимо. Ну и что? Никогда не поздно научиться.
- Послушайте, мама с папой, - пробормотала с закрытыми глазами Гермиона, - когда вы наконец станете взрослыми?
- Сначала ты повзрослей, деточка, а мы посмотрим, как это выглядит.
- Мама! И ты туда же?! – сонно возмутилась Гермиона, потом, улыбнувшись, опустила голову ему на плечо. – Хватит, Гарри, ты меня совсем усыпил…
Гарри вопросительно посмотрел на Грейнджеров. Эльза с улыбкой объяснила, где спальня для гостей, он осторожно, нежно и с некоторым страхом поднял Гермиону на руки и понес к лестнице. Девушка почти спала, улыбаясь и крепко держась за его шею. Не уронить бы, думал Гарри, осторожно нащупывая ступеньки,  не закружилась бы опять голова, вот позор будет – она меня донесла до Хогвартса, а я не смог донести ее до спальни… Он вдруг засмеялся – ну нелепые же страхи!
И все же почувствовал большое облегчение, когда лестница осталась позади

Глава 4
Вспомнить и узнать

- Я не была уверена, - нарушила молчание Джинни. -  Я потеряла сознание, когда он еще горел факелом. Но больше некому – как я поняла, ты тоже никого не видел. Значит, это были мы с Луной, и еще каким-то образом Невилл – хоть он и не мог сражаться, он… он умирал, - Джинни вытерла слезы. – Простите… Гарри, ты ни в чем не виноват, и хватит себя терзать! Во-первых, ты не знал. Во-вторых, мы не случайно там оказались – мы вас увидели и пошли на перехват.
Вот как все получилось – не тебя, а нас оттеснили, и пришлось очень туго. Это была самая паршивая банда Волдеморта – не «аристократы» Пожирателей смерти, которые всегда рядом с ним – Люциус, Нарцисса и так далее – а боевики, которые два года назад прорвались в Хогвартс. Амикус с сестрой и другие. Мы хорошо отбивались, но и достать никак не могли. Нас оттеснили к озеру и пытались загнать в воду. Как  вдруг к нам метнулось громадное щупальце и отшвырнуло в сторону. Второе захватило сразу троих-четверых Пожирателей и утянуло под воду. Все остолбенели – и мы, и Пожиратели, а наш милый кальмарчик воспользовался этим: высунул голову, снова выбросил ловчие щупальца – те, длинные, которые у него по бокам головы - сгреб еще шестерых и погрузился. Оставшиеся Пожиратели бросились к озеру – идиоты полные, их же осталось человек пять! Начали беспорядочно палить в воду – и тут несколько в стороне высунулись с десяток тритонов, метнули копья и нырнули обратно. Всех Пожирателей пригвоздило к земле, в некоторых торчало по два копья. Мы не стали на них смотреть. Посидели, оклемались немного – кальмар нас крепко хлестнул, не в обиду сказано, конечно, он же нас спасал. Я еще подумала – хорошего тебе обеда, если эта дрянь съедобна!
И тут земля задрожала – да так, что по воде рябь пошла! Раздался жуткий рев и голос Хагрида: «С дороги! Затопчут! Убирайтесь!» Мы метнулись в сторону. К воде неслись вслепую два великана, утыканные стрелами, как ежи, за ними – братец Хагрида, Грохх – у него была дубина больше него самого, и лупил он метко, хоть и был им чуть выше пояса. За ними – ну, такое только Хагрид мог придумать! – за ними бок о бок скакали, обнявшись для верности, два кентавра – Флоренц и Бейн, извечные враги! – и Хагрид стоял на их спинах – левой ногой на Флоренце, правой на Бейне… Стоял очень крепко, согнув ноги в коленях – никогда бы не подумала, что у него такое потрясное чувство равновесия!
Все рассмеялись.
- Блин! – воскликнул Рон. – Хотел бы я это увидеть!
- Мне он этого не говорил, - сказала, отсмеявшись, Мак-Гонагалл. – Ну, Хагрид! Я же просила его – во всех подробностях! Продолжайте, мисс Уизли, - она снова стала серьезной. – Я хочу восстановить всю картину битвы. Хотя понимаю - мы подошли к самому тяжелому…
- Я расскажу, профессор. Оказывается, так становится легче – я зря делала, что только давила это в себе. Я все расскажу сейчас.
Когда появился Хагрид, мне тоже стало смешно, хотя все было куда как серьезно. Кроме них, там было все стадо кентавров, они догоняли великанов и посылали в них стрелу за стрелой. Я расхохоталась как раз, когда Хагрид проскакал мимо, и не только я, Луна тоже. А вы же знаете - ее нелегко удивить. Невилл вообще рот раскрыл. Помню, Хагрид очень сердито оглянулся, хотя мы не столько над ним смеялись, нас куда больше поразил Грохх – на нем был магловский костюм с галстуком! Хагриду, конечно, некогда было нас ругать – он то стрелял в великанов из арбалета, то поливал их заклинаниями из своего зонтика. Думаю, он был на седьмом небе – когда бы ему еще довелось всласть поколдовать!
Одного великана загнали в озеро, он сразу ушел под воду – видимо, кальмар схватил за ноги, и вода словно закипела, замелькали спины тритонов и русалок. Второй, однако, сообразил свернуть и побежать вдоль берега. Мы смотрели, пока все не исчезли вдали – а потом решили вернуться туда, где сражаются люди.

Джинни помолчала, ее лицо потемнело. Никто больше не улыбался.
- Пошли как раз в сторону лощины. Вдруг Луна повернулась, молча ткнула пальцем – зрение у нее, при таких больших глазах, хоть куда! Мы вас увидели – тебя и Волдеморта. Сначала не врубились, на таком расстоянии только Луна могла кого-нибудь узнать, но вы быстро приближались, и мы с Невиллом тоже поняли, что происходит. Сбежали по склону, взяли палочки наизготовку и стали ждать. Волдеморт появился над краем, прыгнул в воздух, и ему в спину ударил луч – твоя «Импедимента». Его закрутило, но он сделал сальто – акробат хренов! – и, еще не коснувшись земли, метнул «Сектумсемпру». Из Невилла хлестнула кровь, он уронил палочку, мы подхватили его под руки. Волдеморт уже стоял на ногах и поднимал палочку. Не знаю, почему он первый раз применил «Сектумсемпру» - то ли из-за своего паршивого садизма, то ли для «Авады» надо несколько сосредоточиться…
- И то, и другое, - негромко вставила Мак-Гонагалл.
- Понятно. Спасибо, профессор. Мы с Луной ударили почти одновременно. Тут… я хочу это объяснить: я стояла слева от Невилла, Луна – справа, и наш ряд был по отношению к Волдеморту немного наискосок. Луна оказалась ближе к нему, и правая рука с палочкой у нее была свободна… не знаю, насколько это важно. Невилл… он  висел у нас на руках, упав на колени, мне пришлось вывернуть кисть, чтобы нацелить палочку. Из палочки Луны ударил огонь, я, сама не знаю почему, крикнула «Дифиндо!». И тут нас… словно прошило! Профессор, ребята, я не знаю, как объяснить это ощущение, как если бы у меня были две правые руки, и я держала две палочки, причем вторая – это была лунина палочка! Мы все трое на секунду стали чем-то одним, и наши с Луной палочки соединились – но не так, как Гарри рассказывал насчет его и волдемортовой. Не напрямую, а через Волдеморта, понимаете? И Волдеморт превратился в факел! Была такая слепящая дуга, я чувствовала – нет, мы чувствовали, как он пытается вытолкнуть ее из себя. Выл он по-страшному, но не от боли – ты прав, Гарри, он больше не был человеком, ему не было больно – а жаль! Он выл от бешенства. Его палочка уже горела, но он крикнул: «Авада Кедавра» - и попал в Луну. Заклинание прошло через Невилла и ударило в меня, уже ослабленное – тела Луны и Невилла поглотили его… Кажется, я все же помню, что Волдеморт разлетелся фейерверком – получилось ведь «Дифиндо» с «Инсендио», его и разнесло на куски! Я, кстати, только сегодня сообразила, когда ты показал, как можно комбинировать заклинания. Вот и все, наверное. Я потеряла сознание. Потом один раз увидела твое лицо – наверное, на секунду очухалась. Пришла в себя в больнице, вместе со многими. Ты сидел рядом и держал меня за руку… - она улыбнулась ему. – Это все.
Гарри смотрел на нее, потрясенный и охваченный острой жалостью.
- Как твоя рука? – спросил он. – Зажила?
- Давно, Гарри. Еще в больнице.
- Погоди! Когда ты ко мне приходила, у тебя все время была повязка!
Джинни некоторое время смотрела на него. Потом расстегнула верхние пуговицы и оголила плечо.
- Я сама не знаю, почему не хотела тебе показать, - сказала она.
- Нич-чего себе! – выдохнул Рон. – Что же выходит, сестренка? Ты у нас сейчас – Девочка-Которая-Выжила?!
Джинни молча застегнула кофточку, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.
- Джинни, прости! – Рон вскочил.
Мак-Гонагалл жестом остановила его и обняла девочку.
- Все в порядке, Рон… - выдавила Джинни. – Все в порядке, не обращайте внимания! Мне просто полегчало, наконец-то полегчало!..
- Я очень рада, мисс Уизли, - мягко сказала Мак-Гонагалл. – Возьмите платочек.
- Спасибо…
- Хотите, я вам покажу что-то интересное? – она порылась в мантии и извлекла фотографию. – Мне хочется узнать, насколько вы проницательны. Что вы можете сказать об этой девочке?
Джинни еще раз вытерла глаза, взяла снимок и с некоторым недоумением уставилась на него. Долго разглядывала, то хмурясь, то становясь задумчивой (Рон украдкой вытянул шею, пытаясь заглянуть), потом вдруг улыбнулась:
- Да она полувейла, так ведь? Вроде Флер.
- Больше,  - поправила Мак-Гонагалл. – Миссис Флер Уизли только на четверть вейла. Все?
- Ну, красивая, конечно… раз полувейла, так и должно быть. И, по-моему, симпатичней Флер. С такой я не против дружить.
- Что ж, я рада. Неплохо.
- Если надо было угадать насчет вейлы, ее лучше мальчикам показывать. От вейл только мужчины балдеют.
- Ну что ж, ладно, - Мак-Гонагалл повернула фотографию так, чтобы видели все.
- О-о! – воскликнул Рон.
Гарри тоже не смог сдержать восхищенного вздоха.
Она была, похоже, их ровесницей – или ровесницей Джинни. Волшебная фотография, прекрасно сделанная, передавала даже мягкое сияние струящихся волос, ну а глаза – сил не было взгляд отвести!
- Можно? – Гермиона, сидящая по другую сторону от Мак-Гоногалл, мягко потянула за уголок.
Мак-Гонагалл повернула фотографию к ней. Несколько секунд Гермиона сосредоточенно смотрела, потом слегка ахнула и глаза у нее округлились.
- Ну? – требовательно спросила Мак-Гонагалл. – Что скажет моя лучшая студентка?
Гермиона сразу же взяла себя в руки и сделала серьезное лицо.
- Так, ну что тут можно сказать? – проговорила она. – Можно, я попробую предсказать ее будущее?
- Давайте.
- Она будет преподавателем трансфигурации, - заговорила Гермиона, неплохо имитируя потусторонние интонации Трелони. - С возрастом вид у нее станет очень строгим, может, даже суровым, а вот сердце, - не выдержав, она рассмеялась и закончила обычным голосом, - оно у нее навсегда останется золотым.
- Ох, Гермиона!.. – Мак-Гонагалл крепко обняла ее.
- Так это вы?! – хором закричали Гарри, Рон и Джинни.
- А вы что думали - что я с детства такая старая?!
Гермиона смеялась. Мак-Гонагалл забрала свой платок, промокнула уголки глаз, скомкала и сунула в карман. Потом убрала фотографию.
- Покажу вам другую, - сказала она, когда мальчики запротестовали. – Вот. Это моя свадебная фотография.
Гарри уставился на снимок. И с чего он взял, что удивляться дальше некуда?!
Здесь Мак-Гонагалл была чуть-чуть взрослее и светилась от счастья, а волна доходящих до талии волос (более темных, чем у настоящих вейл), мерцала, как старое золото. Ее муж, явно намного старше, крепко обнимал ее плечи, глаза за очками-половинками были счастливыми и слегка растерянными, а борода сверкала не хуже волос его юной супруги – только серебром.
На этот раз не одна Гермиона сделала большие глаза.
- Ну что? – усмехнулась Мак-Гонагалл. – Подняла я вам настроение?
- Это точно, - согласился Рон, все еще ошеломленный. – Вы были замужем за Дамблдора?!
- Недолго, Рон, - вздохнула Мак-Гонагалл (Рон с удивлением посмотрел на нее – Мак-Гонагалл чуть ли не первый раз назвала его по имени). – Восемь лет или чуть больше. Потом развелись, но друзьями остались, и соратниками  тоже.
Она убрала фотографию.
- Хорошо, что вы повеселели, потому что я тоже хочу немного рассказать. Вообще-то, рассказать нужно многое – но у меня еще не все собрано. Спасибо вам, вы хорошо дополнили мою информацию. Но все это – как паззл, детская мозаика с очень недетской картинкой, и многих кусочков не хватает. Поэтому -  вернемся еще раз к битве…
…Одну вещь я поняла еще в давней войне с Гриндевальдом. Каждый видит только ту маленькую часть сражения, которая происходит вокруг него. Никто не видит всего - все поле боя, все сражение, всю войну. Смотрите – Гарри только сегодня узнал, почему Джинни оказалась в той лощине вместе с Невиллом и Луной, какая цепочка событий привела их туда. Случайность за случайностью – и Волдеморт пал. Да, он бы пал в любом случае – но только благодаря этим случайностям он погиб именно таким образом. Над этим тоже подумайте.
Вот вам еще одна цепочка – как в битве оказались Пожиратели, с которыми сразилась Джинни, и почему их было так мало? Да, понимаю, мало вам не показалось – при соотношении пять к одному! Но их было раза в два больше! И ответ прост - они бежали от тех четверых, которые первыми дали им отпор. От меня, Чжоу Чанг и сестер Патил! А я увидела самую необыкновенную магию за всю свою жизнь.
Я ждала у ворот Хогвартса. Волдеморт послал мне летучую мышь с предложением встретиться в поединке – один на один! - и обещал, что в случае моей победы его люди сдадутся. И требовал того же от нас в случае его победы. Я ответила согласием. Не пугайтесь так! Мы оба врали, и каждый знал, что другой врет. Единственное, что было правдой – я действительно собиралась встретить их одна. Своих студентов я отослала с приказом присоединиться к ближайшим группам. Однако мой приказ выполнили не все – Чжоу, Парвати и Падме заявили, что они, хоть тресни, останутся со мной, и просили только одно – разрешить им использовать любые заклятия. Я разрешила, конечно – Непростительные им все равно были не по силу. Но, господи, если бы я знала, что они подразумевали! Вместо Волдеморта, как я и ждала, пришла его банда Пожирателей-боевиков и… Ребята, три красивые, хрупкие девочки разметали их меньше чем за минуту! Мое разрешение им было нужно для того, чтобы они могли применить магию своих предков. Чжоу превратила свою палочку во что-то вроде меча или сабли с очень длинным клинком и пошла напролом, вращая свое оружие так, что оно размылось в сверкающий круг… даже не круг, а вроде полусферы или конуса, не знаю, как описать. При этом раздавалось прерывистое гудение, от которого меня буквально трясло. Пожиратели остолбенели, но, когда Чжоу врубилась в центр и сразила сразу троих или четверых, они открыли огонь. Я успела подумать: «Все, конец девочке!» - ничуть не бывало. Чжоу отскакивала в каких-то невероятных позах, будто у нее под кожей были не кости и мышцы, а одни пружины, кувыркалась в воздухе, подставляла под заклятия меч, отбивая даже «Авады», причем отбивая назад, в пославшего! Она их связала боем,  начала отступать, понемногу увлекая за собой – а потом, когда они сбились в кучу, отскочила в сторону. Близняшки Патил подняли палочки, выбросили вперед левые руки и закричали: «Сударшана!» Из их рук начали вылетать огненные диски. Несколько секунд – и уцелевшие Пожиратели в панике бежали. Девочки бросились за ними – вот это им делать не стоило. Одному из них удалось метнуть «Инсендио» и попасть в Парвати. По счастью, не убил, хотя бедная девочка страшно кричала, мне не сразу удалось погасить боль. Я боялась, что она ослепнет навсегда, но в Святом Мунго ее смогли вылечить…
Я сказала, что они бежали от нас, но это было не совсем так – ведь мне не довелось бросить ни одного заклинания! Кстати, потом, на досуге, я попробовала это «Сударшана» - ничего не получилось!
- Все это надо переварить, - тихо сказал Рон. – Ничего себе! «Аваду» отбить?!
- А сударшаны? – добавил Гарри.
Мак-Гонагалл встрепенулась:
- Вы что-то знаете об этом, Поттер?
- Да, мне попадалось – в магловской библиотеке. Очень древняя книга, «Махабхарата», - он поднял голову. – У вас и не могло получиться, профессор… ох, извините!
- Все в порядке, Поттер. Я всегда рада узнать что-то новое. И почему не могло получиться?
- Потому что «сударшана» не заклинание – это название оружия. Метательный диск. Заклинание вызова, видимо, невербально, а оружие вызывается вслух. Но… кто же они тогда?
- Кто?
- Близняшки! Сударшана – это оружие богов!
- Поттер, - Мак-Гоногалл усмехнулась, - да все древние боги – те же волшебники. Если бы Альбус жил пять или десять тысяч лет назад, его тоже называли бы богом.
- Ну, Дамблдор не стал бы морочить людям головы! – возразила Гермиона.
- Почему морочить? Это был просто титул великого волшебника. Уже темнеет, кстати…  Может, пойдем в дом?
- Пошли! – очнувшись, Джинни вскочила на ноги.
Один за другим они вышли из беседки и неторопливо направились к дому. Окна гостиной пылали отраженным закатом.
- Смотрите, как замечательно! – Гермиона забежала вперед.
Догнав ее, все сгрудились, любуясь роскошным зрелищем. Небо пылало оттенками золота и пурпура, низкое солнце пронизывало лучами кроны деревьев и причудливой формы облака.
- Я такого не видела целую вечность, – тихо сказала Гермиона. – Настоящее небо! Настоящий закат!
- Настоящий Хогвартс! – закричал Рон.
- Где?
- Рон, точно! Смотри, слева – Астрономическая башня!
- И башня Грифиндора! – Джинни начала подпрыгивать от избытка чувств.
Гарри заметил, что слизеринская башня какая-то кривая.
- Потому что слизеринская! – смеялась Гермиона.
Закатный свет сделал ее каштановые волосы такими же огненно-рыжими, как у Уизли, и девочки теперь казались сестрами. Несколько отойдя, Гарри смотрел на них и не мог налюбоваться. Почувствовав его взгляд, они оглянулись:
- Гарри! Иди к нам!
- Я хочу на вас смотреть, - возразил с улыбкой Гарри. – Когда я рядом, вас целиком не видно.
- Насмотришься еще! Иди к нам, Гарри!
- Ну пожалуйста! – попросила Гермиона.
Ей он, понятно, не мог отказать. Она прижалась к нему; Гарри почувствовал, как со спины его обнимает Джинни, и увидел Рона, обнявшего сзади Гермиону. Рон вытянул шею, высматривая сестру, и воскликнул:
- Класс! Прямо слоеный пирог!
- С подгорелой коркой! – не осталась в долгу Джинни.
- А как ты подгорела, сестренка?
- А кто тебе сказал, что я?
- Ладно, молодежь! – вмешалась Мак-Гонагалл. – Пирог, конечно, очень милый, но все же – пойдем. Возможно, по молодости вы не заметили, но для меня стало немного прохладно. И, по-моему, нас там уже ждут.
- Ой! – Гермиона с некоторым усилием вывернулась из «пирога». – Мама с папой вернулись, да?
- Да, и, кажется, там еще миссис и мистер Уизли – насколько я смогла разглядеть.
Мак-Гонагалл направилась к дому.
Друзья, держась за руки, цепочкой вошли вслед за ней и остановились у стеклянной стены. Сидевшие в гостиной не сразу их заметили.
Сидели, собственно, не все – мистер Уизли, то красный, то бледный, мерил шагами гостиную от камина до библиотечных полок, время от времени набирая полную грудь воздуха и выпуская его, не находя нужных слов. Джеральд из своего кресла следил за его перемещениями и слегка посмеивался. Женщины сидели на диване; миссис Уизли гладила руку Эльзы и говорила что-то успокаивающее, хотя сама была белой, как полотно.
- Нет, ну Джерри!.. – воскликнул наконец мистер Уизли. – Ты хоть можешь понять, что это – чистейшей воды ребячество?!
Тут его взгляд упал на вошедшую компанию.
- Гермиона! – он бросился к ним. – Гермиона, ты знаешь, что… Господи, да чего это я! – мистер Уизли остановился. – Гермиона, девочка… с воскрешением! С возвращением в мир живых!
- Гермиона! – миссис Уизли вскочила с дивана и, подбежав, обняла ее. – Я так счастлива, Гермиона!
- Ой, спасибо!.. Спасибо, миссис Уизли! – Гермиона, улыбалась, пыталась освободиться. – А что случилось? Мне показалось, что вы…
- Все в порядке, все в порядке! – торопливо заверил ее мистер Уизли. – Пойдемте, сядем! Ребята, профессор - прошу вас!
- И все же, мистер Уизли? - решительно спросила Гермиона, когда все уселись, - что на этот раз выкинул мой любимый папа?
Джеральд рассмеялся, Эльза с некоторым опозданием присоединилась к нему, хотя все еще выглядела немного напуганной.
- Артур сам разрешил мне попробовать! Более того – предложил, сказав, что с первого раза все равно ни у кого не получается.
- У тебя тоже не должно было получиться!
- А что же ты не предупредил?
- Папа! – с ужасом закричала Гермиона. Все повернулись к ней. – Ты… что?! Ты трансгрессировал?!!
- С первого раза! – воскликнул мистер Уизли. – А потом сообразил, что мы не знаем, где он и…
- И вернулся в «Нору», - невозмутимо закончил Джеральд.
- Два раза?! Папа, ты с ума сошел!
Джеральд сосчитал на пальцах:
- Три. Я им сказал, где меня найти, и снова трансгрессировал домой. Очень уж по тебе соскучился, Герми!
- Па-па-а! Ну не на людях! Я Гер-ми-о-на! Ага, отвлекаешь, да? Не выйдет!
- Ну ладно, - вздохнул Джеральд. – И чего это я воспитал тебя такой целеустремленной? – он прищелкнул пальцами. – Ладно, Артур. Вот послушай. Ты мне сам объяснил насчет трех «Н». Нацеленность, настойчивость, неспешность. Было такое?
- Разумеется, было! – горячо подтвердил Артур. - Главный принцип трансгрессии! Этому надо учиться по крайней мере…
- Да, я помню. Теперь такой вопрос – что нужно для того, чтобы посадить самолет?
- Папа!
- Подожди, деточка!
- Не называй меня так!
- А раз взрослая – тихо. Ну, Артур?
Уизли нахмурился:
- Что ты говорил?.. Надо выпустить колеса и эти… - он повел в воздухе раскрытой ладонью.
- Закрылки.
- Да, закрылки. Сбросить скорость…
- Артур, ты не понял. Я не спрашиваю, как посадить самолет, я спрашиваю – что для этого нужно?
Мистер Уизли недоуменно моргал.
- Для этого нужны три вещи, - пояснил Джеральд. - Нацеленность, настойчивость, неспешность! Это, Артур, знает любой летчик.  Дай ему магическую силу и… - с резким хлопком он исчез. Все подскочили.
- Вот, - Джеральд подошел к ним со стороны камина. – Как тебе, Эльза? –  спросил он, усаживаясь назад.
- Я думаю… - протянула Эльза. Уголки ее губ подрагивали от скрытого смеха. – Думаю вот о чем – для хорошего стоматолога тоже ведь нужны эти качества, верно? Скажем, когда удаляешь тяжелый зуб, - она выпрямилась. – Помнишь, я когда-то балетом занималась?
- Еще бы не помнить! – засмеялся Джеральд.
Эльза встала, подняла руки над головой и, подогнув ногу, сделала пируэт – получилось очень изящно. Все зааплодировали, а Гарри подумал: «Вот откуда это у Гермионы!»
- Значит - нацеленность, настойчивость, неспешность, так? И повернуться? – она сделала второй пируэт. И с хлопком исчезла.
- Эльза!!! – Джеральд вскочил.
- Привет, Джерри! – жена хлопнула его сзади по плечу.
- Ну, ты даешь… - Джеральд рухнул обратно в кресло.
Эльза вернулась к миссис Уизли, уселась и успокаивающе похлопала ее по руке:
- Все в порядке, Молли. Все в порядке!
- Слава богу! - миссис Уизли отерла лоб. – А еще нашу семью считают сумасшедшей! Гермиона, деточка!..
- Я не деточка, миссис Уизли! – рассердилась Гермиона.
- Вот-вот! Ты всегда была такой умной, серьезной… взрослой девочкой! Ну как тебе это удалось – при таких родителях?!
- Они меня так воспитали, миссис Уизли, - объяснила Гермиона, явно не зная: то ли рассердиться окончательно, то ли расхохотаться.
- Замечательно, милочка! Пора бы тебе взять инициативу и начать воспитывать их!
Гермиона печально улыбнулась:
- Не выйдет, миссис Уизли. Я столько раз пыталась! Они безнадежны.
- Моя дочь, как всегда, права, Молли! – поддержал ее Джеральд. Потом сказал уже серьезно: - Артур, у вас, наверное, уже все собрались.
- Да! – мистер Уизли вскочил. – Простите, ребята. Я хотел их кое с кем познакомить.
- Подождите, - вмешалась Мак-Гонагалл. – Мистер Грейнджер…
- Джеральд, миссис Мак-Гонагалл.
- Хорошо, Джеральд. Тогда зовите меня  Минервой.
- Вы Минерва? – весело удивился Джеральд. – Хорошо, очень приятно. Похоже, Гермиона, тебя опередили – не быть тебе Афиной.
- Это еще почему? – возмутилась Гермиона. – А!.. Жаль!
- А я вовсе не против, – заметила Мак-Гонагалл, - мне ведь когда-нибудь понадобится преемница, верно? Так вот, Джеральд – пока будете в «Норе», найдите немного времени и ознакомьтесь.
Она извлекла из складок мантии предмет до того изящный, что все со вздохом восхищения подались вперед. 
Это было яйцо, сделанное из белого полупрозрачного камня и оплетенное золотыми завитушками, делящими его на четыре лепестка. В тончайших переплетениях сверкали микроскопические брильянты. Яйцо покоилось на хрустальной подставке, настолько прозрачной, что казалось – оно висит в воздухе.
- Прямо Фаберже! – воскликнула Эльза.
- А это и есть Фаберже, - пояснила Мак-Гонагалл. – Он был волшебником.
Она достала палочку и коснулась верхушки яйца:
- Алохомора!
Раздался переливчатый звон, и лепестки неторопливо раскрылись. Взору открылся миниатюрный письменный стол с лежащим на нем таким же миниатюрным свитком пергамента. Свиток был частично развернут, а над ним стоймя висело крохотное золотое перо.
Мак-Гонагалл повернула ладонь вверх и начала шептать заклинания. Микроскопический свиток выскользнул из-под пера, свернулся и взлетел. В столике открылся ящик, оттуда вылетел новый свиток и, развернувшись, лег на место первого. С тем же нежным звоном яйцо закрылось.
- Энгоргио! – приказала Мак-Гонагалл и протянула Джеральду свиток обычных размеров.
Подняв брови, тот развернул его:
- Отлично! Мне бы такой диктофончик!
- Получите. Ребята, - строго сказала Мак-Гонагалл, повернувшись к друзьям, - не обижайтесь, что я записала наш разговор. Уверяю вас,  перо хорошо заколдовано – в тексте нет ни слова личной информации, только то, что относится к битве. Я задержусь, Артур, - сказала она мистеру Уизли, пряча яйцо. - Мне тоже нужно рассказать им кое-что.
- Конечно, Минерва… - он осекся: раздался звонок.
- Я открою, - Эльза направилась к прихожей.
- Кого еще принесло? – нахмурился Джеральд. – На сегодня вроде никто не записан.
- Вы принимаете на дом? – удивилась Гермиона.
- Иногда, с тех пор, как ты… В общем, мы ушли из института.
- Ой, папа, ну что же вы?!
Из прихожей доносились невнятные голоса. Один из них, хриплый и грубоватый, зазвучал громче:
- Однако нам в ночлежке сказали, что тута зубодер живет! Имейте милость, мадам! Вон как жену всю разнесло, стонет, бедняжка,  я спать ваще не могу!
Джеральд шагнул, к двери, присмотрелся и, сказав: «Так, вроде понятно!», исчез. В дверях появилась Эльза, растерянно пятящаяся перед одетым в грязные лохмотья бродягой. За ним вошла старуха с завязанным тряпкой лицом. Она тихо постанывала и держалась за раздутую щеку.
- Дык хто тута стреляет? – спросил, озираясь, нежданный гость (видимо,  услышав хлопок от трансгрессии). – Не разбойники мы, нет! Зуб у жены болит, пожалейте бедняжку! Хто тут дохтур-то!
- Я, - раздался с лестницы голос Джеральда.
Джинни прыснула и толкнула Гарри в бок.
- Что?!
- Не узнал, что ли?
Джеральд вошел, и старик опасливо попятился, увидев у него в руке большой разводной ключ. Гарри открыл рот, но Гермиона шлепнула его по колену:
- Тихо! Дай посмотреть!
- Я никому не отказываю в помощи, - объявил Джеральд, подойдя к старухе. – Долг врача, как-никак. Откройте рот, пожалуйста. Где именно болит?
- Дохтур, а ключ-то зачем? – старик сзади схватил его за руку.
- Это не ключ! – сурово заявил, освободившись, Джеральд. – Это новейший стоматологический инструмент! Не бойтесь, - сказал он перепуганной старухе, - больной зуб наверняка окажется среди выбитых и больше болеть не будет. Разве что челюсть немного сломается.
- Не, дохтур, ой, не надо! – завопила, отступая, старуха. – Не болит уже, ни капельки не болит!
- Эффективный инструмент, правда? – усмехнулся Джеральд, кладя ключ на полку. – Тогда можно снять повязку.
Он сделал молниеносное движение, и в руке у него оказалась повязка старухи, ее платок и бесформенная мочалка, на месте которой вспыхнула рыжая шевелюра.
- Парики аккуратней надевайте, парни, а то все видно!
- Джордж! – закричала миссис Уизли.
- Это Фред, мама, - недовольным голосом сказал «бродяга», сдергивая свой парик. – Джордж – это я. Мы пришли сказать, что Люпин и Тонкс уже в «Норе», и все вроде уже в сборе. Грюма и Снейпа еще нет, но Грюм скоро будет – от него сова прилетела.
- Ну, вы нашли способ! – воскликнул мистер Уизли. – Ладно, потом разберемся. Так… Минерва, я запишу весь разговор, но вы не сильно задерживайтесь, ладно? Эльза, вам лучше опять пойти в паре с Молли.
- Конечно, Артур. Я не думаю, что смогу хорошо нацелиться сама – это не на шесть футов трансгрессировать. Главное, что не на вашем автобусе – второй раз я в этот кошмар не сяду!
- Джерри…
- Я справлюсь.
- Джинни, Рон – вы с нами или…
- Или, - отрезала Джинни.
- Подожди, папа! – перебил Фред, доставая из воздуха огромный свиток пергамента. – У нас тут поема в честь Гермионы! Не беспокойся, это быстро.
- Мы на нее целых пять минут затратили, - добавил Джордж, - и просто обязаны ее прочитать!
Они с братом встали рядом и, развернув свиток, проскандировали:
- Гермиона Грейнджер, солнышко ты наше!
Ты снова, блин, взошла над темным горизонтом!
- Все! – сказал Джордж, свернув пергамент. – Немного ломается размер, но зато - коротко и лаконично, и идея ясна, верно, Гермиона?
Шагнув вперед, он опустился перед ней на колено и с торжественной почтительностью вручил ей свиток.
- Ладно, ребята, - сказал он, вставая и отряхивая грязную юбку. - Пока!
Эльза и Молли, смеясь, взялись за руки. Раздалась очередь громких хлопков.
- Уф! – Рон потряс головой. – Придумал бы кто-нибудь бесшумную трансгрессию! Однако это класс! – с восхищением сказал он Гермионе. – Первый раз вижу человека, который смог обломить Фреда с Джорджем!..
- Так это же папа! – пояснила Гермиона, кладя свиток на полку.
Сияя улыбкой, она подняла руки над головой и повторила пируэт Эльзы.
- Гермиона, только без трансгрессии! – завопил Рон. Потом осторожно добавил: - Знаешь, мне только не очень нравится, что он все время тебя поддевает…
- Рон, да что ты?! Ты думаешь, я всерьез обижаюсь? Это у нас игра такая, всего-то!
- Что с тобой, Гарри? – вдруг спросила Джинни.
Гарри, очнувшись, вздрогнул.
- Ничего! – быстро ответил он. - Все в порядке!
- Непохоже! – сказала Гермиона.
Девушки сели по обе стороны от него. Гарри стало не по себе от их встревоженных взглядов. Рон тоже, устроившись в кресле, смотрел на него с некоторым испугом.
«Как же им объяснить?..»
- Я был так рад… - проговорил он. – Так рад, что все они живы! Люпин, Тонкс, Грюм!.. Даже, черт возьми, Снейпу рад! По крайней мере, рад, что узнал!
- Я понимаю, Поттер, - мягко сказала Мак-Гонагалл и, обойдя их, села напротив.- Стыдиться нечего. Гарри… Вы слышите меня?! Я повторяю – вам нечего стыдиться! Вы поверите, если я скажу, что мне тоже было страшно узнать, кто еще погиб? Что я тоже пряталась после похорон, чтобы, упаси бог, не услышать, что погиб еще… неважно кто!
Гарри поднял на нее взгляд:
- А разве вы не знали?
- Как, Гарри? Да, я организовала похороны. Да, мне принесли списки. Вы думаете, я их подробно и хладнокровно изучала? Даже бросить беглый взгляд – и то порой было свыше моих сил! Я их распределила среди министерских работников, которые мне помогали. Чиновникам легче – на то они и чиновники.
- Но вы не сбежали, как я! Не сбежали от правды!
- Ничего постыдного нет сбежать на время, - задумчиво сказала Мак-Гонагалл, - а потом впускать в себя правду постепенно. Вот сбежать навсегда – это глупо, но для этого надо было сбежать с похорон. А вы там были.
- Я видел только…  - он посмотрел на Гермиону. Та кивнула. – И Невилла с Луной. А рядом хоронили других. Их было так много!
- Да, - подтвердила Мак-Гонагалл. – Но уцелевших больше, Гарри. Вы не представляете, какие силы бросил на нас Волдеморт. Он мог нас всех уничтожить – быстро и без особых потерь.
- Но мы же победили!
- Волдеморт рассчитывал на внезапность. На то, что мы не знали, когда и как он ударит. Что мы не в состоянии постоянно держать большие силы в боевой готовности. Хогвартс все-таки школа, а не казарма. Однако нас предупредили вовремя, и мы сумели бросить клич.
- Предупредили?!
- Да. Вот вам еще цепочка – может быть, решающая! В начале марта появился Драко Малфой. Каждый день в одно и то же время он слонялся по площади Гримо, стараясь оставаться на виду. Хотя стояли последние холодные дни, и он явно мерз. Увидеть дом 12 он, конечно, не мог, но явно знал его местоположение. На третий день, посоветовавшись, мы решили рискнуть - это могло быть и ловушкой - и впустить его. Я подождала, пока он не повернется лицом к нам, и приостановила действие заклинания – да, не удивляйтесь, мне это по силу. Увидев дом, Драко бросился к входу, Артур его впустил, закрыл дверь, а я снова навела защиту. Никто бы даже прицелиться не успел. Но никто и не стрелял.
Драко сразу же сдал палочку Артуру, а тот привел его к нам. Мы молча ждали, я только потребовала, чтобы его усадили у камина – бедняга был весь посиневший. Отогревшись, он сразу сказал: «Если хотите, можете меня обыскать». У него было какое-то дикое состояние - сжатые зубы, безумные глаза... Казалось, он даже рта раскрыть боится, чтобы не сорваться в истерику. Я его заверила, что в обыске нет необходимости, и тогда он потребовал: «Дайте веритасерум. Я хочу, чтобы вы мне верили». Что ж, я сделала ему чашечку горячего чая, добавила три капли зелья и сказала: «Прошу. Согреетесь заодно». Никто ни слова не сказал, пока он пил этот чай. Потом Драко заговорил.
Деталей он, конечно, не знал, но и общего рассказа хватило. Мы узнали, что в нашем распоряжении пять дней, что главная цель Волдеморта – Хогвартс, и что у Волдеморта есть новые хоркруксы. Что Темный лорд собирается захватить замок, взять студентов заложниками и диктовать свою волю Министерству. Что целая армия инферналов ждет приказа на дне озера. Драко рассказал, что идею с заложниками Волдеморт позаимствовал у магловских террористов – и опробовал на нем!
Видимо, с того раза, когда Драко не смог убить Дамблдора, Волдеморт перестал ему доверять. Он предложил Драко расправиться с нами в одиночку и заслужить прощение. А для гарантии похитил его подружку Пенси Паркинсон и заявил, что в случае провала он ее… изнасилует! Смешно, правда? Но Драко поверил! Да, он преклонялся перед Темным лордом, но беда в том, что Пенси он любил – и любовь пересилила. Он умолял нас спасти Пенси от позора. Ему было крайне неприятно, конечно, когда мы тоже расхохотались, но мы, взяв себя в руки, объяснили, почему смеемся. Может, это не стоило говорить, но мы ему сообщили, (он, оказывается, не знал!) что Темному лорду больше семидесяти лет, и никакое волшебство не может вернуть ему… соответствующую силу.
- Тем более адепту Темных искусств, - задумчиво вставила Гермиона.
- И тем более Волдеморту, который уже не был человеком! Мы объяснили Драко все это. И он понял, что мисс Паркинсон мертва. Я предложила ему укрытие, но он решил вернуться и разделаться с Волдемортом. Он оставался Драко Малфоем, конечно. Все время, даже пока действовал веритасерум, подчеркивал, как он нас ненавидит и презирает, и что пришел он к нам лишь потому, что Волдеморта ненавидит еще больше. Что ж, мы не стали его отговаривать – так он нас достал, при всей важности полученной информации! Да он и не хотел нашей благодарности. Попросил только вернуть его палочку и как-нибудь сделать вид, что он с нами сражался – на случай, если за ним следят. Артур выполнил его просьбу и с превеликим удовольствием вышвырнул в окно.
Мы известили всех выпускников Хогвартса, сообщили всем школам в других странах. И просто всем, кого знали и кто мог помочь. Хагриду удалось договориться с кентаврами и даже с кальмаром – тот хоть и достаточно разумен, но из людей понимает только его. Я договорилась с предводительницей русалок. Вместе с тритонами они разыскали инферналов и уничтожили их. Мы использовали даже дементоров!
- Что?! Дементоры… на нашей стороне?!
- Ничуть, - усмехнулась Мак-Гонагалл. – Я сказала – мы их использовали! Это была идея Снейпа. Если бы он додумался до этого два года назад! Тогда и вам не пришлось бы столько пережить. И Альбус, возможно, был бы с нами – живой, а не призраком… Еще в то время, когда дементоры охраняли Азкабан, с ними было заключено магическое соглашение, которое невозможно нарушить, пока они находятся в нашем мире. Нам они больше не подчинялись, но их Король ответил на зов. И как был рад, узнав, что у Волдеморта есть тайники с частицами его души! Волдеморт, конечно, установил защиту – но не от дементоров, он ведь и предположить такое не мог. А дементоры были очень даже рады угощению! Через несколько часов все хоркруксы были пусты. А мы начали организацию обороны.
Волшебники – не маглы, ребята, у волшебников нет армии. Можно было собрать только ополчение - но сильное ополчение! Иностранные школы, конечно, не особо боялись Волдеморта и считали, что это наша, британская проблема. Но прислали помощь. В Ордене даже ворчали, потому Дурмстранг и Шармбатон прислали всего несколько человек, но ворчание быстро прекратилось, потому что они прислали сильнейших.
- Я видел Крума! – воскликнул Рон. – Правда, только на… на твоих похоронах, Гермиона. Но я понял, что он сражался.
- Он был?.. Господи, надо послать ему сову!
- Я уже послал. Не удивлюсь, если он сейчас в воздухе и на полпути к нам.
- Спасибо тебе, Рон! – ошеломленно сказала Гермиона. - Но… именно ты?
- Да, именно я. Ты знаешь, что… Тьфу ты, что я несу – ты же не могла знать… В общем-то… Ну, он там плакал! – сбивчиво объяснял Рон. - Я подумать не мог, что Крум – и плачет, понимаешь? И еще… Видишь ли, я перестал ревновать. Вообще! Кого угодно, к кому угодно. Я сам себе поражаюсь, но вот…
- И это очень важно, Рон, - заметила Мак-Гонагалл. – Запомни это, все запомните. И потом, на досуге, загляните в себя. И попробуйте задать себе такой вопрос: «Когда я в последний раз испытывал ревность?»
- А что тут такого…
- Мы еще вернемся к этой теме, ребята, - заверила их Мак-Гонагалл. – Вы даже не представляете, какое громадное значение это имеет – наряду с той надеждой, которую дал нам Гарри.
- Это всего лишь надежда, профессор, - тихо сказал Гарри.
- Для меня несколько странно слышать такое, - усмехнулась Мак-Гонагалл, - и одновременно видеть, как трогательно обнимает вас мисс Грейнджер!
Гарри смущенно засмеялся и сжал руку Гермионы.
- И для того, чтобы закрыть тему, я открою секрет. Мистер Поттер наложил на вас заклятье.
- Что?! Профессор, я ничего такого не делал!!!
- Но вы их любите, Гарри?
- Конечно!
- Вот это и есть ваше заклятье. У вас ведь очень и очень необычная любовь. Вы разве забыли?
Мак-Гонагалл явно любовалась их ошеломленными лицами.
- И, возможно, не только он, мисс Грейнджер, - добавила она. – Нам с вами надо очень серьезно изучить ваш дар. Гарри – Маг Жизни, и мы знаем, что это такое. Но такого дара, как у вас, никогда не было – по крайней мере, в известной истории. Вы сами сказали, что даже не знаете, как его назвать. Я тоже не знаю.
- Вы думаете, это опасно? – встревожилась Гермиона.
- Ни в коем случае. Я думаю, это что-то прекрасное. Но мы должны знать, что это такое.
- Я согласна, профессор! Правда, не думаю, что я как-то повлияла на ребят. Гарри – да, тут вы правы. Но у меня ведь это произошло, когда я… умерла.
- Произошло с наибольшей силой. Но я не зря попросила вспомнить – когда именно в вас исчезла ревность…
- В прошлом году! – перебил Рон. – Зимой, под Рождество! Когда началось у нас с Луной…
- Замечательно, Уизли. Но не торопитесь, - Мак-Гонагалл посмотрела на часы. – Меня ждут, ребята, и я хочу договорить. Гарри, я сказала про надежду, и нужно добавить одну вещь. Для Невилла и Луны это не надежда – это точное знание. Они очень скоро будут с нами. Правда, понадобится еще немного вашей крови.
- Лишь бы ее хватило, профессор!
- Вполне хватит. Вас же четверо. Значит, вашей крови понадобится… две капли. Мисс Грейнджер, нет необходимости завтра же бежать в библиотеку – у меня есть все нужные материалы, кроме одной книги из Министерства. Но я получу ее, даже если для этого потребуется дать пинка Министру магии, - она встала. – Отдыхайте, Гермиона. И вы, Гарри, тоже. Вы мне будете нужны через несколько дней, и я хочу увидеть вас полными сил и как можно счастливее!
- Ну, это… - Гарри и Гермиона обменялись улыбками.
- Это важно.  Счастливые люди сильны, а нам потребуется ох как много сил! Пока!
И Мак-Гонагалл исчезла.

Глава 6
Собака с палочкой в зубах

Вернувшись час спустя к хижине, они решили все же остаться под открытым небом – глубоким, синим небом, какое бывает только над горами. За это время их компания увеличилась – казалось, что многократно, хотя присоединились к ним трое… но третьим был Грохх. Сейчас великан, что-то бурча под нос, устраивался рядом с тыквенной грядкой.
- …Что мне не нравится, Гораций, - говорил тем временем Хагрид, заботливо стеля для мадам Максим свой потрепанный плащ, - так эта привычка вечно прибедняться. Прошу, дорогая! Старый, понимаешь ли, не герой, не боец… А кто в воздухе дракона сбил, а?
- И спас мне жизнь! – добавила мадам Максим, изящно опускаясь на плащ.
- Ах, Олимпия! Дорогая моя! – вздохнул Слизнорт. – Не хотел бы вас разочаровывать, но в этом не было никакого героизма! Я хотел всего лишь спасти свой с таким трудом обставленный, уютный кабинет! Признаться, именно об этом я и подумал, наблюдая за вашим великолепным сражением, когда второй дракон атаковал вас с тыла.
- Позвольте не поверить вам, `Орацио! – усмехнулась мадам Максим.
Ребята тем временем расселись на нагретых солнцем гигантских тыквах. Девочки уселись по обе стороны от Гарри, и он опять оказался «в кавычках», о чем не преминул заметить Симус (это он вместе с Гроххом и кентавром Флоренцом присоединился к ним на опушке леса). С подачи Джинни шутка насчет «кавычек» сразу обрела в Хогвартсе популярность – особенно среди девочек. Впрочем, мальчики тоже не упускали случая «закавычить» понравившуюся девочку.
- Клянусь, это чистая правда, дорогая Олимпия! Но как вы были великолепны в своей боевой колеснице! И первого дракона сразили именно вы, причем настолько изящно! А тот, которого я сбил, упал на Астрономическую башню, и она лишилась верхушки. Нет, мне далеко до вашего изящества в бою, Олимпия!
- Зато вы непгевзойденный мастер по части комплиментов, `Орацио!
- Уж это точно, - проворчал Хагрид. – Я уже ревновать начинаю. И учти, Гораций – в гневе я страшен!
- Ну конечно, друг мой Рубеус! – усмехнулся Слизнорт.  – Только глаза у тебя почему-то веселые! Ах, молодежь, все бы вам смеяться над измученным усталым стариком, которому даже собственный вес порой невмоготу!
- А знаете, профессор, - вмешалась Джинни, - в «Придире» была недавно статья о новой методике магического похудания. Вы правы – вам не помешало бы немного сбросить вес.
- Мисс Уизли, дорогая! – хмыкнул Слизнорт. – Я как-никак волшебник с немалым опытом, и не размениваюсь на мелочи. Почему «немножко», если вес можно убрать полностью?
Он повел волшебной палочкой – и воспарил в воздух. Джинни открыла рот.
- Вот так-то, дорогая! – торжествующе возвестил Слизнорт с десятифутовой высоты.
- Вы умеете левитировать сами себя? – закричала, задрав голову, Джинни. - Профессор, научите!
- Как-нибудь, дорогая мисс Уизли, как-нибудь! – Слизнорт плавно спустился на свою тыкву. – Знаете что? Как только профессор Мак-Гонагалл разрешит вам вернуться к учебе, и вы проявите в изучении зельеварения такую же доблесть, как в великой битве, я с вами позанимаюсь, - он ласково улыбнулся. – Идет?
- А если не разрешит? – расстроено спросила Джинни. – Честно говоря, я не понимаю, почему она отстранила меня от занятий!
- Освободила, моя дорогая, - мягко поправил Слизнорт. – Я не хочу говорить заранее, она сама вам скажет… может быть, даже сегодня. Или в ближайшие дни. Вы будете ей очень нужны – это все, что я вправе сказать вам, - он перевел взгляд на Гарри и Гермиону. – И вы тоже, друзья мои. И вы, Ричард… ох, простите, Ральф!
- Рон, - привычно поправил Гарри.
- Да, конечно, Рон. Старость, память подводит!
Гарри украдкой глянул на Рона - не раздражает ли его по-прежнему несколько пренебрежительное отношение Слизнорта? Но Рон, похоже, этого не заметил. Он виновато косился на Гермиону, а та демонстративно отводила взгляд.
- Гермиона, - негромко спросил Гарри, - вы что? Поссорились?
- Да нет, - смущенно возразила она. – Скорее уж… поспорили.
Вздохнув, Рон пересел к ним.
- Все в порядке, Гарри! Просто… мы насчет учебы.
- Рон, я все же считаю, что мы должны доучиться! Немного ведь оставалось – полсеместра, даже меньше.
- Давай потом, Гермиона, - примирительно сказал Рон. – Я над этим подумаю, обещаю. Все равно – сейчас только первый семестр, мы уже все в нем прошли. Да и неизвестно, разрешат ли нам – считается, что мы все сдали. Все-таки мы победили. Это был настоящий экзамен!
- Ох, Рон… Ладно тебе. Но раз обещал – и правда подумай, а то…
- Что? Разочаруешься во мне?
- Нет, что ты?! Просто мне будет обидно.
- Да… Аргумент серьезный! -  Рон вдруг засмеялся и похлопал Гермиону по руке.
- Ты согласен? – с надеждой спросила она.
- Подумать? Согласен!
На этот раз вздохнула Гермиона.
Хагрид зашел в хижину, вернулся с чайником и приладил его на грубом металлическом треножнике. По его просьбе Гермиона зажгла под треножником свой знаменитый синий костерок, и вода вскипела в мгновение ока. Что у Хагрида всегда получалось хорошо – так это чай с душистыми травами, удивительно вкусный и бодрящий. От чашки чая не отказался даже молчаливый Флоренц, обычно не деливший трапезу с людьми.
- Гарри, - вдруг сказал он, осторожно дуя на чашку (кентавры не любили горячее), - нас с Симусом прислала Мак-Гонагалл. Просила передать, что будет рада видеть вас в своем кабинете.
- Ой, что же вы сразу не сказали?
- Зачем? Она вас ждет после окончания занятий, а до этого еще часа полтора.
- А, понятно… Спасибо, Флоренц. Как я понимаю, вы уже помирились с остальными?
- С остальными кентаврами? – уточнил Флоренц. – Нет, Гарри.
- Но Джинни рассказывала, что вы участвовали в битве вместе с Бейном.
- Да. В битве. Перед лицом врага мы забываем про распри – но лишь до тех пор, пока враг не повержен.
- Мне очень жаль, Флоренц.
- Не стоит, - серьезно возразил кентавр. – Вам не следует переживать за нас. Мы не люди, у нас другие обычаи и правила. Впрочем, если это вас немного утешит – стадо признает мои заслуги и мою верность, мне разрешено приходить и общаться с друзьями, у меня уже есть подруга, и скоро будет сын.
- Сын? – повернулась к ним заинтересовавшаяся Гермиона. – Вы можете заранее узнать?
- Нет, - улыбнулся Флоренц. – мы можем заранее решить.
Рон и Симус тоже перебрались поближе.
- Кстати, Флоренц, я сейчас подумал, - сказал Симус. – почему мы никогда не видели ваших женщин?
- Они не любят появляться перед людьми, - пояснил Флоренц, - и так лучше для всех. Вас они точно будут смущать – ведь кентавры не носят одежды!
Рон и Симус фыркнули.
- А вам нравятся человеческие женщины, Флоренц? – спросил Рон.
- Бывает, - спокойно ответил кентавр, - но, как вы сами понимаете, только выше пояса. И только эстетически, Рон. Конечно, какой-нибудь юный кентавр, еще не полностью вышедший из жеребячьего возраста, мог бы разволноваться и подумать: «Ах, если бы она была кентаврой!» - но не более того…
- Грохх! – перебил его рев Хагрида.
Все подскочили, Флоренц одним плавным движением поднялся на ноги. Хагрид, вытаскивая из-за пояса зонтик, смотрел снизу вверх на великана, который безмятежно пожирал громадную тыкву.
- Что, брат? – невинно пророкотал великан, посмотрев вниз. – Брат сказал Грохху, что иногда можно, правда? Грохх любит тыквы!
- Иногда! – взревел Хагрид. – Да ты уже половину сожрал, башня безмозглая! Они для Хеллоуина, понял, тролль ты дубовый? Они еще должны вырасти! Ах, да что с тебя возьмешь…
- Грохх больше не будет, брат, - расстроено сказал великан и осторожно положил надкушенную тыкву.
- Да ешь, чего уж там, - махнул рукой Хагрид и снова опустился на землю рядом с мадам Максим, – она же больше ни на что не годится!
Грохх в недоумении почесал голову, снова взял тыкву и с аппетитом захрупал. Во все стороны полетели влажные семечки, Джинни сердито вскрикнула и начала отряхиваться.
- Да, Рон! – спохватился Симус. – Ты в курсе, что твой брат жив?
- Что?! – Рон вскинул голову и, к удивлению Гарри, у него запылали уши. – Этот … нашелся?!
- Рон! – укоризненно воскликнула Гермиона.
- Что?! – взорвался Рон. – Ну да, ты же не знаешь! Ты из-за него погибла, Гермиона! Из-за этого идиота! И Луна с Невиллом – тоже!
- Рон, да при чем тут Перси?!
- При том! Он же формировал группы! И ему сто раз сказали – не разбивать нашу группу, вообще - собрать весь ОД вместе! – он снова сел, стиснул руки. – Министерству, видите ли, виднее! Знали мы, что он жив! Бесследно исчез, как же! Трус несчастный! – Рон посмотрел на Симуса. – Ну, и где он объявился?
- У нас, в Ирландии, - ответил Симус, порядком напуганный его вспышкой. – Я его мельком видел – вместе с той министерской жабой, помнишь?
- С Амбридж, да?! Ну, не удивляюсь!
- Ты уж извини, Рон. Я-то думал, обрадуешься…
- Да уж! Ладно, Симус, все равно спасибо, что сказал. У нас у всех руки чешутся. Мама уже показала мне, какой из скалок прибьет его! – Рон вскочил и зашагал прочь.
Гермиона испуганно оглянулась на Гарри, тот кивнул. Она бросилась вслед за Роном.
- Н-да, - пробормотала Джинни, - ничего себе новость!
Некоторое время они сидели в молчании. Хагрид и мадам Максим, видно, не расслышавшие, с некоторым удивлением проводили взглядом Гермиону, потом углубились в какой-то разговор со Слизнортом. Симус расстроено хмурился, и Джинни ему сказала:
- Не переживай! Просто для нас Перси – больная тема, - потом повернулась к Гарри. – Я пойду гляну как они, ладно?
Она вернулась почти сразу же.
- Все в порядке. Они уже целуются.
Гарри с облегчением вздохнул.

Гермиона с Роном вскоре вернулись, и последующий час прошел незаметно. Пили чай, ели хагридово печенье, обработанное Гарри с помощью двойного заклинания – очень даже неплохо оказалось. Флоренц вскоре попрощался и ушел. Рон полностью успокоился, больше о Перси не заговаривал. Зато расстроился Слизнорт – оказалось, Хагрид тоже знал заклинание «самолевитации» и, не замечая его умоляющего взгляда, тут же им поделился.
- Я ведь именно так перелетел на тот остров, Гарри, откуда тебя забрал! Та же «Вингардиум левиосса», если применить ее к тому, на чем ты находишься, или в чем находишься. Если больше нечего – левитируй свою одежду. И взлетишь вместе с ней! Только осторожней с силой – слышишь, Джинни! А то одежда лопнет и улетит, и останешься голой! Лучше какой-нибудь предмет использовать, - добавил он, когда Джинни смущенно рассмеялась и убрала палочку. – Я вот так привез Гарри на мотоцикле Сириуса, когда Лили и Джеймс… ну… - он шмыгнул и отер глаза. – Ох, не следовало мне это говорить! Ты расстроился, Гораций?
Толстый профессор засмеялся и махнул рукой:
- Да не такая уж и тайна, Рубеус! Не думал только, что еще кто-либо сообразит. Вот уж точно сказал некий умный человек: «Нельзя недооценивать врагов. Но еще больше нельзя недооценивать друзей»!
- А кто это сказал, профессор? – заинтересовалась Гермиона.
- Я, конечно! – с некоторым недоумением ответил Слизнорт. И рассмеялся, когда она заморгала. – Мисс Грейнджер, дорогая! Знаете, я как-то попросил – чисто из любопытства – Сибиллу Трелони погадать мне. Меня интересовало, отчего я умру. Представьте себе – она призналась, что не может ответить на мой вопрос, но зато может точно предсказать, отчего я никогда НЕ умру.
- И отчего же?
- От скромности, моя дорогая! – он рассмеялся и встал. – Скоро мой урок, я хочу кое-что поставить вариться. Пойдемте, ребята? Вам ведь скоро к Мак-Гонагалл. Лучше, пока уроки еще не кончились и в коридорах никого нет... – он осекся, заметив подлетавшую сову. – Кому-то письмо… наверное, вам, Руперт… простите, Рональд.
- Уже ближе к истине, - тихо проворчал Рон, потом спросил: - А почему вы решили, что мне?
- По-моему, ни у кого больше нет такой крохотной совы.
Теперь все следили за птичкой, которая кружила над ними и издавала возбужденные крики, высматривая адресата.
- Нет, это не Сыч! – возразил Рон. – Даже он не такой маленький. Черт, не думал, что существуют такие малютки! Она же с воробья!
- Карликовая сова-четырехглазка, - сказал подошедший сзади Хагрид. – Я о них читал, вроде в Аргентине и Бразилии водятся. Кто ей здесь понадобился, не пойму. Или адрес перепутала?
Гарри шагнул вперед, пытаясь получше рассмотреть совушку; птичка вдруг с писком спикировала на него и тут же, вереща, взмыла вверх и растаяла в небе. К ногам Гарри упал сложенный пергамент.
- Мне?! – удивился он, поднимая письмо.
Все сгрудились вокруг него.
- Ну да, - сказал Рон, читая через его плечо. - Сеньору Гарри Поттеру. Ты у нас уже сеньор?
Гарри сломал печать, развернул пергамент и поднес к глазам, стараясь разобрать каракули на листке. Некоторое время он хмурился, вчитываясь, потом расхохотался так, что на глазах выступили слезы.
- Гарри! Что за письмо такое? – требовательно спросила Джинни.
Все еще хохоча и не в силах произнести хоть слово, Гарри сунул ей листок. Минутой спустя Джинни тоже заливалась смехом.
- Ну что это такое! – рассердился Хагрид. – Давай сюда! – он отобрал у нее письмо. – Может, вслух прочитаешь, Гермиона? Ты хоть умеешь держать себя в руках.
- Дорогой сеньор Поттер, - начала читать Гермиона. – Пишет вам Рафаель де Лос Калилегуа, и я очень прошу извинить мой английский. Я змееуст, но не подумайте обо мне слишком плохо. Я работает в зоопарке у маглов, чтобы накопить на учебу. Я рад написать такому знаменитому волшебнику, какой есть вы, и я благодарен Карлито за просьбу вам написать. Карлито научно называется бразильский удав вида боа-констриктор, и он есть обязан вам, сеньор Поттер, за свою свободу и что он вернулся на родину своих предков. Карлито добирался до Бразилии восемь лет, сеньор Поттер, прячась сначала на берегу Ламанша, пока не нашлось судно, которое плывет на наш континент. Потом он долго искал Бразилию, потому что родился в зоопарке и не знал географию, и нашел деревню, откуда я родом и куда приехал на каникулы. Мы встретились, когда я гулял в окрестностях, чтобы поговорить со знакомыми змеями, - Гермиона уже читала с перебоями, так как ее тоже распирал смех. – Я предложил Карлито жить в зоопарке, где я работаю, и он согласился. Он за это время научился охотиться, но считает, что в зоопарке кормят лучше, и я отвез Карлито в город, где от него у всех большой восторг. Надеюсь, вы не осудите меня за то, что я взял деньги за него – для Карлито это без значения, а я смогу учиться в Школе Пернатого змея на заочном отделении. Мы часто беседуем с Карлито, и он попросил написать вам и сообщить, что он уже в два раза длиннее, чем когда вы его видели, и что он вас никогда не забудет и надеется, что когда-нибудь вы приедете и посетите наш зоопарк. Он думает, что за восемь лет вы тоже стали длиннее и может быть, он вас и не узнает, потому что помнит маленького мальчика в круглых очках, но если вы до сих пор носите эти очки, то он вас по ним узнает… ох, господи! – Гермиона уже задыхалась от смеха.
- Это все? – спросил, переводя дух, Рон.
- Нет, есть еще немного. «Я узнал в Школе Пернатого змея ваш адрес и попросил сову, чтобы прислать вам мое письмо. Извините, если оно шло долго, так как сове надо пересечь океан, и она будет пользоваться судами, которые плывут в Англию, чтобы отдыхать. С очень большим уважением, ваш друг и почитатель Рафаель де Лос Калилегуа». Гарри, это, наверное, та самая змея!
- Ну конечно! Надо же… Я очень рад за нее!
Немного успокоившись и вспомнив про время, они начали подниматься по каменным ступенькам. Где-то на середине Хагрид и мадам Максим попрощались и повернули назад. По просьбе Гарри, опасавшегося, что их заметят и все повыскакивают из классов,  они прошли к воротам под самими стенами. Однако в коридорах было тихо и пусто – шли занятия. Правда, над главной лестницей парил Пивз, но, увидев их, полтергейст почему-то икнул (во всяком случае, прозвучало именно так) и пулей умчался вдоль коридора.
- Чего это он? – удивилась Джинни.
Симус пожал плечами.
- Пойдем пока в нашу гостиную, - предложил он. – Я не знаю пароля для директорского кабинета.
- Хорошая идея, - одобрил Слизнорт. – Ну, а я пойду готовиться к уроку. Только… Простите, Гарри. Можно вас еще на пару слов?
Они отошли в сторону.
- Гарри, дорогой, - негромко сказал Слизнорт, - мне неловко у вас просить, но… не замолвите ли вы словечко перед нашим директором?
- Хорошо, сэр, но о чем?
- Даже не знаю, как сказать, мой мальчик. Наверное… о большем доверии. Понимаете ли… для меня очень, очень важно ознакомиться с ее замыслом как можно скорее. И с книгой.
- С какой?
- Она знает. Вы тоже узнаете. Гарри, я не прошу вас шпионить, просто – вы умеете убеждать. Я в свое время, знаете ли, испытал на себе силу вашей убедительности! Передайте ей мою просьбу, только и всего. И постарайтесь ее уговорить.
Он лучезарно улыбнулся всем, похлопал Гарри по плечу и заторопился по коридору. Гарри задумчиво проводил его взглядом и рассеянно улыбнулся, когда лысина Слизнорта напоследок вспыхнула в потоке света от окна. Потом решительно тряхнул головой и вернулся к остальным:
- Пошли?
- Пошли, - согласился Рон. - Что он от тебя хочет, Гарри?
- Да я и сам не пойму. Сначала он думал, что я что-то знаю о неком круге. Потом просил, чтобы я уговорил Мак-Гонагалл в чем-то ему доверять и показать какую-ту книгу… да я и сам не пойму. Опять какие-то загадки, намеки… Не хочу я сейчас ломать голову, Рон. Симус! Кто сейчас живет в нашей спальне? Первокурсники?
- Нет, - улыбнулся Симус. – По-прежнему мы. Первокурсникам сделали еще этаж и устроили новую спальню.
- Погоди, - Рон был в недоумении (Гарри с Гермионой, впрочем, тоже). – Зачем? И кто это – вы? Мы же окончили седьмой курс, а Невилл…
- Кровать Невилла сейчас – вроде маленького памятника, - тихо пояснил Симус. – Ее огородили и повесили портрет. Гермиона, и ваши с Лавандой кровати в спальне девочек  тоже. Мы все так решили и сами сделали. Портреты нарисовал Дин.
Гермиона выглядела потрясенной. А Симус добавил:
- Сейчас такие кровати есть во многих спальнях… Слизеринцы у себя в гостиной вообще поставили золотой бюст Малфоя, - он хмыкнул и остановился. – Так. Сегодня четверг, значит, лестница ведет налево. Пошли сюда – быстрее доберемся.
Симус шагнул в казавшуюся сплошной стену и исчез. «Ого!» - подумал Гарри. Он и не подозревал, что кто-нибудь еще знает этот проход. Однако все последовали за Симусом и он, спохватившись, догнал их уже на верху внутренней лестницы.
- Пароль, - потребовала Полная дама и сразу же воскликнула: – Ах! Гарри Поттер!
- Здравствуйте, леди.
- Я так счастлива, сударь! – Полная дама сощурилась и поднесла к глазам лорнет. - Леди Грейнджер?! Значит, это правда?
- Правда, - улыбнулась Гермиона. – Только я не леди.
- Для нас вы леди! – твердо заявила Полная дама. Остальные портреты загалдели, выражая свое согласие.  – Прошу вас, господа! К черту пароль!
С торжественной неторопливостью портрет открылся, и друзья один за другим пролезли в гостиную.
- Гарри, - Гермиона потянула его за руку,  - пойдем…
Продолжая озирать гостиную, он последовал за ней и с удовольствием плюхнулся на потертый кожаный диван. Здесь царила прохлада – за короткое горное лето толстые стены замка никогда не прогревались насквозь, а огонь в камине лишь мерцал – в полную силу он разгорался только к концу осени.
- Знаешь… - сказал он Гермионе. – Как будто мне снова одиннадцать лет.
- Как в первый день в Хогвартсе? – улыбнулась Гермиона и встала перед ним. Гарри взял ее за руки.
- Нет, второй… Я полночи не спал – сидел на подоконнике, смотрел в окно и пытался поверить. Как сейчас помню – была полная луна, даже озеро можно было разглядеть. Я не мог поверить, что это не сон – а потом меня сморило по-настоящему. Помню даже, какая чепуха мне снилась – будто я разговариваю с тюрбаном Квирелла. А когда на следующий день спустился сюда… я вдруг первый раз в жизни оказался дома. Вот почему – второй день. А первый – он был как фейерверк. Кареты, Большой зал, наше распределение… Нет, еще раньше. Еще в Лондоне. Косой переулок, волшебная палочка… Проход на платформу. Поезд… - он потянул ее за руки и усадил рядом. – Появилась ты. А я не знал, кто ты. Так странно думать об этом сейчас – что было время, когда я тебя не знал.
- Я никогда не была такой знаменитой, Гарри.
- Сейчас ты тоже знаменита.
Гермиона рассмеялась:
- О, да! Хагрид сказал, что тут даже Клуб Гермионы Грейнджер появился! Наверное, у каждого по клубу!
- Так и есть, - подтвердил, оглянувшись Симус. – Первокурсники от нас балдеют, Гермиона! Я слышал, у них на выходные назначен конвент. Соберутся у озера и объявят о создании Фендома Великой битвы!
- Ничего себе!
- Ладно, я пошел, - Симус встал и направился к лестнице.
Гермиона поглядывала на Рона, который стоял, то ли чем-то расстроенный, то ли что-то обдумывая, и словно никого не видел. Симус появился с толстой книгой под мышкой, прошел мимо него и, не останавливаясь, сказал:
- В общем-то, подумай, Рон.
- Да что тут думать! – сердито ответил тот. - Раз уж вы все, куда же я денусь?
- О чем вы, ребята? – обеспокоено спросила Гермиона, переводя взгляд с Рона на Симуса, который стоял у дыры и копался в карманах.
- О том же! – сердито и с какой-то безнадежностью в голосе ответил Рон. Он медленно, будто на него давил весь мир, распрямил плечи. Симус тем временем толкнул портрет и шагнул наружу. – Об учебе! Они решили доучиться!
- Ну, и ты…
Рон вздохнул:
- Твоя взяла!
Гермиона просияла, вскочила и бросилась его обнимать. Рон сдержанно ответил на поцелуй и принялся мерить шагами гостиную. Симус вернулся, видимо, что-то забыв, сбегал в спальню и опять вышел. С площадки донесся его сердитый голос:
- Ох! Да куда вы смотрите?
- Симус! – раздался звонкий мальчишеский голос. – Видел бы ты, что у нас творилось! Пивз…
Второй голос перебил:
- Это правда, что Гарри и Гермиона здесь?
- Да правда, правда! Ох, да не толкайтесь вы!
В гостиную ввалились братья Криви, и старший закричал:
- Привет, Гарри! Гермиона! Черт, а я фотоаппарат забыл! – он бросился к ним и с чувством стал пожимать им руки.
- Привет, Колин, привет, - пробормотал Гарри, несколько ошарашенный его напористостью.
Младший, Денис, нерешительно поздоровался с Гермионой, просиял, когда она улыбнулась и кивнула,  подошел к Джинни и заговорил сбивчивым шепотом.
- Скоро, - негромко ответила Джинни, - на следующей неделе. Ей надо еще немного позаниматься английским… Да, я ей передала, она ответила: «Гран мерси!»
- Денис, да иди ты сюда! – закричал Колин. – Расскажем им, пока Мак-Гонагалл не появилась! Приедет твоя Габриель, куда денется! Гарри, у нас в классе такое было! Пивз…
Он осекся – портрет открылся, и вошла Мак-Гонагалл. Все вскочили, а Колин обескуражено пробормотал: «Ну вот… А я только хотел рассказать!»
Мак-Гонагалл прислонилась к стене и некоторое время молча смотрела на них. Гарри успел заметить, что директор слегка пошатывается, и с испугом подумал – что на этот раз выкинул Пивз? Но тут Мак-Гонагалл сказала:
- Очень хорошо, что вы появились сегодня. Наверное, я могу считать, что вы уже готовы? Я даже взяла на себя смелость пригласить несколько человек, с которыми хотела бы вас познакомить.
- А… кто это? – нерешительно спросил Рон, но тут его перебила Гермиона:
- Профессор, вам плохо?
- Что? – удивилась Мак-Гонагалл, потом улыбнулась: - Нет, все в порядке, -  опираясь на свою трость, она неспеша подошла к ним, и все четверо почему-то придвинулись друг к другу. – Получилось так, что мне на шею бросился Пивз, а я несколько старовата для таких встрясок.
- Ну, он совсем… - сердито начала Джинни, но Мак-Гонагалл махнула рукой:
- Нет, он не хулиганил. Он искал у меня защиты, - она улыбнулась в ответ на их ошеломленные взгляды. – Пивз, как ни странно для полтергейста, безумно суеверен и больше всего на свете боится мертвецов, восставших из могил. Примерно двести лет назад тогдашний директор Хогвартса овладел заклинанием воскрешения и испытал его на Кровавом Бароне – с полного согласия Барона, конечно. К сожалению, заклинание действует всего несколько часов. Но этого хватило для того, чтобы Пивз перепугался, и до сих пор для него Барон – самое страшное, что существует на свете. А сегодня перед ним появились вы, мисс Грейнджер!
- Великий Мерлин! – воскликнула Гермиона. - Он испугался меня? Но… простите, я все же не мертвец! – обиженно добавила она.
Мак-Гонагалл только развела руками:
- Конечно, однако… Пивз такого не понимает. Пойдемте. Мистер Криви и мистер Криви, мне очень жаль, но к вам это не относится.
Братья с разочарованными  лицами остановились.

- Разве мы не к вам? – удивилась Джинни, когда они прошли дверь директорского кабинета.
- Ко мне, - коротко ответила Мак-Гонагалл. – В кабинет трансфигурации.
Она замолчала; напряжение, пришедшее вместе с ней и передавшееся друзьям, словно обручем охватило всех. Гарри, Гермиона, Рон и Джинни шли тесной кучкой, бессознательно касаясь друг друга – хотя то, что они ощущали, не было страхом. Мак-Гонагалл шагала стремительно, почти не опираясь на свою трость, и они старались не отставать. Гарри оглянулся.
- Потом, Гарри, - не оборачиваясь, сказала Мак-Гонагалл. – Мы решили, что так будет лучше. Вы еще пообщаетесь с ним, но сейчас вам  нужно предельно сосредоточиться.
«Для чего?» - хотел спросить Гарри, но не спросил. Он чувствовал, что знает ответ, и не мог в это поверить. Будто откликнувшись на невысказанное, Рон спросил:
- Профессор… сегодня?
- Да, - ответила Мак-Гонагалл. И добавила: - Надеюсь… Но сначала кое-кто хочет вас увидеть. Заходите.
Она отступила, пропуская их в кабинет, и вошла следом.
Свет, льющийся из высоких окон, несколько ослеплял; Гарри не сразу понял, кто эти люди в кабинете. Те, кто сидел, при появлении друзей вскочили на ноги, и все повернулись к ним. Почему-то взгляд Гарри остановился сначала на троих, стоящих у самого окна – возможно, потому что экзотический силуэт миссис Августы Лонгботтом в неизменной высокой шляпке с чучелом грифа сразу приковывал внимание. А рядом…
- Миссис Лонгботтом? - воскликнула Гермиона
- Здравствуй… - женщина, стоящая рядом с бабушкой Невилла, шагнула вперед. – Ты - Гермиона Грейнджер? – Алиса Лонгботтом остановилась перед ней. – Я очень рада познакомиться с тобой, Гермиона. Миссис Лонгботтом много рассказывала нам и о тебе, и о… - она посмотрела на Джинни. – Это ты, да? Ты Джинни Уизли?
Джинни кивнула.
- А ты – Гарри Поттер, - сказал подошедший Френк Лонгботтом, коротко и крепко пожав ему руку. Потом отступил и чуть не натолкнулся на невысокого худощавого мужчину, который в некоторой нерешительности встал позади него. – Простите, Роберт… - извинился Френк и окинул взглядом друзей. – Лучшие друзья Невилла… И мисс Уизли… - его глаза заблестели. – Наконец-то я вас всех увидел!
- А я вас, кажется, помню, - сказала Алиса. – Вы ведь как-то приходили в больницу… Я смутно помню, что видела вас.
- Ты помнишь? – удивилась бабушка Невилла. – Это было два года назад! Дорогая... они и правда там были – мы с Невиллом как раз приходили вас навестить.
Алиса печально улыбнулась и посмотрела на Джинни:
- Я запомнила ваши волосы. А теперь увидела вас по-настоящему. Вы знаете, мама, - сказала она свекрови, - что бы вы ни думали о Невилле, но у него был очень хороший вкус. Такая удивительная девочка!
Джинни отчаянно покраснела, что с ней бывало крайне редко.
- Не надо, Алиса, - непривычно мягко, без своей обычной суровости, попросила Августа Лонгботтом – Я столько лет была неправа насчет своего внука, - она вперилась взглядом в Джинни. – Невилл нашел себе достойную подружку. Ты знаешь, что они сражались плечом к плечу, и они нанесли решающий удар по Волдеморту?
- И моя дочь тоже, - вмешался незнакомец, которого Френк назвал Робертом.
- Да, мистер Лавгуд, - кивнула Алиса. – Мама рассказывала нам все это уже не знаю сколько раз.
«Ну конечно, - подумал Гарри, глядя на Роберта Лавгуда, - кто бы это еще мог быть!»
- А вы – Рон Уизли. Ее друг, - сказал мистер Лавгуд, протягивая руку Рону. В отличие от дочери, у него были резковатые, немного суетливые движения. – Рад познакомиться. Луна… она была о вас очень высокого мнения, очень!
Несколько удивленный, Рон поздоровался с ним. Но прежде, чем он смог что-нибудь сказать, Роберт Лавгуд повернулся к Гермионе:
- Мисс Грейнджер, я уже написал для своего журнала статью о вашем чудесном воскрешении, и я был бы счастлив, если бы вы ознакомились с ней. Все равно миссис Мак-Гонагалл пока не дала разрешения на ее публикацию – значит, у нас есть время, чтобы исправить возможные ошибки.
Гермиона слегка нахмурилась, потом все же кивнула. Мистер Лавгуд просиял.
- Я не сомневаюсь, что вы справитесь, мистер Поттер, - сказал он, переведя взгляд своих больших, слегка выпуклых глаз на Гарри.
В этот момент его сходство с дочерью стало просто поразительным. Только глаза у него прятались за большими роговыми очками.
«И правда сегодня», - подумал Гарри.
- Я очень надеюсь, мистер Лавгуд, - сказал он.
- И я. На вас, - Роберт Лавгуд нервно улыбнулся, быстро пожал его руку и отошел.
- Значит, решено? У вас уже все решено, да? – послышался резковатый, суровый голос, и все повернулись.
В кабинете был еще один гость – Министр Магии Руфус Скриджмер.
- Да, министр, - спокойно ответила Мак-Гонагалл. – Поэтому – будьте любезны, - она протянула руку. – Вы принесли то, о чем я просила?
Скриджмер некоторое время смотрел на нее так, будто хотел взглядом приковать к стене. Мак-Гонагалл не отвела глаза. В конце концов, министр нехотя полез в карман мантии и вручил Мак-Гонагалл миниатюрную коробочку. Еще с минуту смотрел на нее, потом тихо сказал:
- Не делайте этого, Минерва.
- Мак-Гонагалл, министр. Только друзья называют меня Минервой.
- А я в их списке не числюсь – я правильно понял? – он усмехнулся и снова отошел к окну. Не поворачиваясь, после короткого молчания спросил: - Я надеюсь, хотя бы кольцо вы вернете в целости и сохранности?
- Министр, очень невежливо разговаривать с людьми, стоя к ним спиной.
Скриджмер резко повернулся, и его лицо налилось кровью.
- Уже лучше, - усмехнулась Мак-Гонагалл. – Теперь я отвечу на ваш вопрос. В случае неудачи Министерство получит назад и кольцо, и книгу. Вас это устраивает?
- Да, устраивает! – процедил, еле сдерживаясь, Скриджмер. – Устраивает, потому что удачи не будет! Потому что вы в конце концов убедитесь, что Светлый круг – всего лишь теоретические измышления, плод необузданного воображения престарелого Мерлина!
Все, кроме Мак-Гонагалл,  уставились на него в полном шоке. Ни один волшебник не позволял себе подобных высказываний о Мерлине! Скриджмер, почувствовав, что перегнул палку, как-то сник. Подвинул к себе стул, опустился на него. Мак-Гонагалл последовала его примеру. Усевшись напротив, она положила руки на набалдашник трости.
- Почему вы так ненавидите меня, Минерва? – он тут же поднял ладонь. - Успокойтесь. Я в последний раз называю вас Минервой. Когда-то мы все же были друзьями. Мы вместе сражались против Гриндевальда… плечом к плечу…
- Не с вами, министр, - возразила Мак-Гонагалл. – То был другой Руфус Скриджмер. Не испорченный политической карьерой. Как вы думаете, есть сейчас смысл говорить о нем?
- Нет, - холодно сказал министр. Потом добавил более нейтральным тоном: - Наверное, я в последний раз иду вам навстречу, миссис Мак-Гонагалл. И сам не вполне понимаю, почему я это делаю.
Мак-Гонагалл усмехнулась, встала и зашагала по кабинету, время от времени постукивая тростью. Наконец остановилась перед Скриджмером и посмотрела на него сверху вниз.
- Отчасти, министр, - заговорила она, - вы это делаете потому, что в вас сохранились остатки прежней порядочности. Как видите, я это признаю.
- Отчасти? - с насмешкой переспросил Скриджмер. – Остатки?
- Конечно. Вы же политик, министр, а для политика порядочность – большая помеха. Поэтому я не могу рассчитывать на эти остатки, и для большей гарантии здесь присутствует мистер Лавгуд.
На лице Лавгуда появилось недоуменное выражение.
- Если вы не в курсе, министр, Роберт Лавгуд – редактор журнала «Придира». Да, именно, - добавила она в ответ на насмешливый взгляд Скриджмера. – Того самого журнала, чей авторитет очень сильно поднялся два года назад. Как вы помните, еще при вашем предшественнике Фадже и незабвенной Долорес Амбридж, он напечатал подлинное интервью с Гарри. Должна вас заверить, министр, что с тех пор «Придира» пользуется большим доверием, чем «Ежедневный пророк». Да, многие посмеиваются над ним и читают, чтобы позабавиться. Но когда в нем появляются такие статьи – ему верят все.
- Как я понимаю, миссис Мак-Гонагалл, это в некотором роде шантаж? – с вызовом спросил министр.
Мак-Гонагалл коротко кивнула.
- А какую такую статью мог бы сейчас напечатать мистер Лавгуд?
- Скажем… очень точный и объективный анализ роли Министерства в организации большой битвы, Скриджмер, - негромко ответила Мак-Гонагалл. – И его ответственности за те смерти защитников Хогвартса, которых могло не быть, если бы вмешательство Министерства было достаточно компетентным.
Скриджмер вскочил:
- Не нужно обвинять Министерство! Перси Уизли действовал на свою голову, а не по нашим указаниям…
- …которых просто не было, - холодно закончила его реплику Мак-Гонагалл. – Вы доверили самое ответственное дело человеку амбициозному, бездарному и самонадеянному. Да, он исполнителен до фанатизма, он готов слепо выполнять любые инструкции, данные свыше – но вы не дали ему никаких инструкций! И тем самым проявили чудовищную некомпетентность. Если бы Перси Уизли не разделил Отряд Дамблдора, не раздробил его ядро, отправив Гермиону Грейнджер и Рональда Уизли в заведомо слабую группу… Если бы он сохранил единство Отряда, мы имели бы ударную группу, которой не могли противостоять ни Пожиратели Смерти, ни сам Волдеморт… - она нахмурилась, когда Скриджмер передернулся. – Вы что, министр?! Вы до сих пор боитесь этого имени?
- Нет… - со злостью ответил Скриджмер. – Меня от него тошнит.
Он медленно направился к камину.
Угасла вспышка Летучего пороха, огонь понемногу потух, всосавшись в неторопливое мерцание углей – а друзья и родители их погибших друзей все еще смотрели на камин, потрясенные разыгравшейся перед ними сценой. Это был даже не конфликт - настоящее сражение. И казалось, Мак-Гонагалл сама поражена тем, что выиграла это сражение! Отведя взгляд от камина, она глубоко вздохнула, и все повернулись к ней.
- Жаль… - сказала она, словно думая вслух и ни к кому конкретно не обращаясь. – Как жаль того, прежнего Руфуса…
Опираясь на трость, она выпрямилась, посмотрела на дверь – и тут дверь распахнулась.
- Я закончил, профессор… ох, здравствуйте! – Дин Томас шагнул в кабинет и начал оглядываться. Лонгботтомы и Роберт Лавгуд кивнули. – Гарри! Ребята, привет! Профессор … одним словом, я закончил.
- Спасибо, мистер Томас. Гарри, друзья, идите в Выручай-комнату и ждите меня там… Дин, вы оставили комнату открытой, как я просила?
- Конечно.
- Хорошо, а то им пришлось бы ждать в коридоре. Идите, Гарри. Я буду через минуту-другую. Мистер Томас, вы можете пойти с ними, но потом вам придется уйти. Не обижайтесь.
- Я понимаю, профессор, - кивнул Дин. – Все равно спасибо. Ну… мне просто хочется самому показать!
- Хорошо, - Мак-Гонагалл сдержано улыбнулась и кивнула на дверь.
Попрощавшись с родителями и бабушкой Невилла и с отцом Луны, они направились к двери. Гарри услышал за спиной голос Мак-Гонагалл:
- Роберт, Алиса, вы принесли палочки Луны и Невилла?

- А что ты делал там, Дин? – полюбопытствовал Рон, когда они начали подниматься по лестнице.
- Рисовал, - усмехнулся Дин, постукивая тростью на каждой ступеньке. – Увидишь!
Гарри и Гермиона переглянулись и обменялись кивками.
- Дин, - позвала Джинни, - а правда, что ты сейчас встречаешься с Чжоу?
- Ну… да, - смутился Дин. Похоже, на него опять напала скованность. – Иногда. Ты уж прости…
- Да все в порядке. Мне просто было любопытно, так что это ты извини.
- Да ничего… Ты и правда не..
- Все в порядке, Дин, - повторила Джинни.
Дин улыбнулся и, похоже, ему стало легче. Когда они преодолели еще пролет и остановились передохнуть на площадке шестого этажа, он сказал Рону:
- Смотри, что я сейчас умею!
Отойдя, он поднял трость и закрутил ее каким-то сложным движением, так что она, со свистом рассекая воздух, расплылась серым пятном.
- Ничего себе! – воскликнул Рон. – К тебе не подобраться!
- Чжоу научила, - объяснил Дин, опустив трость. – Называется красиво: «Богиня Гуаньинь обмахивается веером». Ну, пошли?
Они продолжили свое восхождение, охваченные тем же ощущением, что принесла Мак-Гонагалл. Гарри уже понял, что это – ожидание! Ускорив шаг, он догнал Дина и негромко спросил:
- Ты рисовал Невилла и Луну?
Дин глянул на него и кивнул.
- Гарри, - так же тихо сказал он, - я понимаю, конечно, что это тяжело и так далее… что мало шансов, но если, вдруг… не знаю, если вдруг она там будет, и если будет возможно…
- О ком ты, Дин?
- Знаешь… потом, - он оглянулся на остальных. – Или ладно… Мы с Чжоу встречаемся, потому что… ну, ты же помнишь Седрика.
- Конечно. Она его до сих пор любит, да?
- Да. А я тоже остался один… Вот мы и встречаемся. У вас с ней ведь…
- Ничего не получилось, совершенно верно. Я понимаю, Дин. Не беспокойся. У меня к Чжоу больше ничего нет… и плохого тоже ничего, в том числе. Мы вполне можем быть снова друзьями. Тем более сейчас, когда вернулась Гермиона.
- Когда ты вернул Гермиону, - серьезно поправил Дин.
- Ну да… Ты хотел бы тоже кого-то вернуть? Я просто не знаю, Дин. Я не знал, получится ли с Гермионой. Не знаю, получится ли сейчас с Невиллом и Луной. Я ведь совершенно не знаю, что придумала Мак-Гонагалл!
- Я понимаю… Я спросил у нее, нельзя ли нарисовать еще и Лаванду.
- Так… Лаванду?! Понятно… И что она сказала?
- Сказала: «Не стоит. Не получится. Сейчас не получится»! И как-то по-особому подчеркнула это «сейчас»!
- Здорово! – взволнованно сказал Рон, поравнявшись с ними.
- А Гарри сомневается, - заметил Дин.
- Гарри всегда сомневается. А потом у него все получается! Гермиона, - позвал он через плечо. – Что тогда Крум про Гарри сказал?
- Что Гарри делает то, чего он не умеет!  - отозвалась Гермиона.
- Ладно вам! – с досадой сказал Гарри. Они уже свернули за угол нужного коридора. – Я понимаю, вы пытаетесь меня подбодрить, но…
- Конечно, Гарри! – Гермиона взяла его за руку. – И еще кое-что напомнить.
- Что напомнить?
- Какой ты на самом деле!
Насчет бодрости Гарри не был уверен, но что смутили его порядочно – это да! Он с благодарностью сжал ее руку и замолчал. Впереди уже показались гобелен, где тролли в балетных пачках лупили Варнаву Вздрюченного, и распахнутая полированная дверь на противоположной стороне. Гобелен встретил их забавной сценкой: тролли, бросив избивать учителя танцев, сгрудились у края и пытались заглянуть в дверь – видно, ни разу на их памяти Выручай-комната не оставалась так долго открытой. Даже сам Варнава, охая и потирая бока, пытался протолкнуться между своими вздорными учениками. Ребята рассмеялись. Тролли хмуро глянули на них, потом сгребли Варнаву и потащили на прежнее место.
А когда друзья вошли – веселье сменилось ошеломленным восхищением. То, во что Мак-Гонагалл превратила Выручай-комнату, не поддавалось описанию. Сейчас она была размером в половину Большого зала, и потолок тоже отображал настоящее небо – он сиял голубизной и с него лился солнечный свет, так что сразу и не замечалось отсутствие окон. Стояло несколько больших столов и множество маленьких, все заставленные загадочными приборами – Гарри узнал некоторые из директорского кабинета. Но больше всего взгляд приковывало сооружение у боковой стены. Гарри подошел, остальные последовали за ним – кроме Дина, который уже все это видел и с некоторой досадой смотрел им вслед (ему не терпелось показать свое произведение). Девочки с восхищенными возгласами бросились к вращающемуся столику и стали рассматривать  макет Хогвартса, выполненный с исключительной, до малейшей детали, точностью. Гарри смотрел на второй столик – на нем возвышался хрустальный куполообразный сосуд почти в человеческий рост.
«Где-то я его видел!»
Он перевел взгляд на стоящий поодаль медный телескоп, прикинул направление и понял, что смотрящий в окуляр телескопа должен видеть макет Хогвартса как раз сквозь сосуд. И тут он вспомнил – Министерство, Отдел Тайн! Эта штука (или такая же) стояла там, только в ней сверкал невесомый искристый поток, из лежащего на дне яйца вылуплялась птичка, взлетала до верха, возвращалась назад и, превратившись в птенца, снова исчезала в яйце… Здесь этого не было, и сосуд стоял пустой.
- Я тоже кинулся сюда, когда вошел первый раз, - сказал, Дин, подойдя. – Потрясает, правда?
- Да, но… что это такое? – пробормотал Рон.
Дин пожал плечами:
- Представления не имею. И Мак-Гонагалл ничего не захотела сказать.
При упоминании директора все словно очнулись.
- Ладно, еще посмотрим, - решительно сказала Гермиона. – Давай, Дин. Где твоя картина?
Дин повел их к дальней стене, где стоял громадный дубовый мольберт. Снова раздались восхищенные возгласы, и он довольно усмехнулся.
- Как живые! – воскликнул Рон и тут же нахмурился, почувствовав двойственный смысл этих слов. – Ну… какие были!.. Какими я их помню!
- Да… - тихо, сдавленным голосом  согласилась Джинни.
Портреты не двигались – здесь, в Хогвартсе, это казалось очень непривычным.
- Мак-Гонагалл хотела, чтобы картина не была магической, - пояснил Дин. – Чтобы было, как у маглов. Ох, замучался я с этим – я ведь не умею рисовать без магии!
- Не сказала бы, что не умеешь! – возразила Гермиона.
- Все равно – не то…
- Все так, как надо, - раздался за их спинами голос Мак-Гонагалл, и все повернулись.
Директор шла к ним в сопровождении мадам Помфри.
- Что вы думаете, Гарри? – спросила она. – Из всех нас только вы обладаете нужным опытом!
Эти слова нисколько не способствовали душевному равновесию, но Гарри постарался взять себя в руки. «Я обладаю опытом – но она обладает знаниями!» - напомнил он себе и, достав палочку, направил ее на портреты. Все ждали. Гарри подошел к картинам, повел перед ними ладонью
- С изображениями все как надо, - сказал он наконец, - никаких помех. И я их чувствую… но слишком слабо. Не думаю, что смогу взять направление… не понимаю, в чем дело… Получается, что… я их недостаточно сильно люблю?
- Нет, - спокойно сказала Мак-Гонагалл. – Вы их просто любите не так, как Гермиону. Поэтому я собрала здесь вас всех. Ваша роль, Гарри, в этот раз будет несколько другой. Мистер Томас…
- Да, профессор, я уже иду.
Они проводили взглядами Дина (который уходил с явной неохотой), потом Мак-Гонагалл палочкой закрыла за ним дверь и кивнула мадам Помфри. Та подошла к Гарри:
- Закатайте рукав, Поттер, и вытяните руку.
Гарри подчинился. Мадам Помфри достала длинный и узкий флакон из сверкающего хрусталя и, прижав его горлышко к сгибу локтя, коснулась палочкой. Возникло странное ощущение – словно в руку вошла, не причиняя боли, прохладная игла. Внутри флакона ударила тонкая алая струйка, и он стал медленно наполняться. Стиснув зубы, Джинни отвернулась.
- Не понимаю вас, мисс Уизли, - с обычной грубоватой иронией заметила мадам Помфри, глядя на флакон. – Вы разнесли на куски Того-Кого-Уже-Можно-Называть – а теперь боитесь вида крови?
- У Волдеморта не было крови! – огрызнулась Джинни.
- Что ж, метко! – прокомментировала мадам Помфри и ловко, не пролив ни капли, выпрямила флакон. – Держите, Минерва. Я сяду здесь, в сторонке – на всякий случай.
- Конечно, Поппи.
Мак-Гонагалл осторожно поставила флакон на столик рядом с мольбертом, достала две волшебные палочки, осторожно обмакнула их кончики в кровь и положила рядом с флаконом.
- Ваши палочки! – приказала она.
Повторив ту же процедуру, она вернула палочки всем, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом посмотрела на Гарри, и ожидание, заполнившее Выручай-комнату, зазвенело, словно нестерпимо натянутая струна.
- Поттер, - сухим, напряженным голосом сказала Мак-Гонагалл, - сейчас я попрошу сделать следующее. Попробуйте найти их снова, позвать – так, как вы в первый раз позвали образ мисс Грейнджер, и определить… да, думаю, что вы сможете их сделать… определить, во-первых – далеко ли они находятся друг от друга. И, во-вторых – есть ли кто-нибудь еще поблизости.
- Дементоры?
- Прежде всего.
- Хорошо…
Он достал палочку и шагнул вперед. Помолчав, позвал, чувствуя, с каким напряжением сверлят его пять пар глаз:
- Невил, Луна… Друзья мои… Вы меня слышите?
Он несколько раз, все тише и тише, повторил зов, напряженно прислушиваясь. Все ждали.
- Профессор! – воскликнул вдруг Гарри и с ошеломленным лицом повернулся к ним. – Они вместе! Рядом!
- Рядом?! Вы уверены?!
- Вполне!
- Не может быть! – выдохнула Мак-Гонагалл. – Это… это замечательно, но…
Она стремительно подошла и встала рядом с ним, направив на портреты свою палочку.
- Еще раз, Гарри!
- Невилл! – почти закричал он. – Луна!
- Все верно… - прошептала директор. – Невероятно! Отдохните, Гарри… Пока достаточно. Сейчас мы кое-что переделаем. Помогите мне, - бросила она через плечо.
Повинуясь ее указаниям, друзья сняли с мольберта оба портрета, прислонили их к стене и придвинули друг к другу. На узких и высоких картинах Невилл и Луна были изображены в полный рост. Составленные вместе, они образовывали почти правильный квадрат. Мак-Гонагалл направила на них палочку и прошептала несколько заклинаний. Картины прилипли к стене, и стык между ними исчез.
- Кажется, я поняла, профессор! – неуверенно сказала Джинни (Мак-Гонагалл вопросительно посмотрела на нее). – Они держались друг за друга, когда Волдеморт… когда он убил их. И оказались там вместе!
- Да… - прошептала Мак-Гонагалл. – Да! Спасибо, мисс Уизли!
- Джинни, профессор.
Мак-Гонагалл с удивлением посмотрела на нее, потом слегка улыбнулась:
- Хорошо, я постараюсь… Джинни. Хотя учительские привычки трудно преодолеть. И давайте не отвлекаться. Гарри, как там насчет постороннего присутствия?
- Дементоров поблизости от них нет. А те, кто вдали… они чего-то боятся. Чего-то или кого-то около них. Да, кто-то еще там есть, но… - он поколебался и быстро закончил, - но это не враг.
Он выдержал пристальный взгляд Мак-Гонагалл – и страшно удивился, когда она вдруг сказала:
- Боитесь поверить, Поттер? Но я его тоже почувствовала. И кого еще, скажите на милость, могли бы так бояться дементоры?
- Слишком невероятно, профессор, - возразил Гарри, пытаясь подавить затеплившуюся надежду. – Чтобы все они оказались в одном и том же месте?
- Увидим сами, - отрезала Мак-Гонагалл. – Пора. Встаньте здесь, рядом с мисс… - она вдруг улыбнулась. – Рядом с Гермионой. Джинни рядом с вами, Рон – по другую сторону от Гермионы. Достаньте палочки… Гарри, Джинни! Палочку в левую руку! Так. Гарри, Гермиона, возьмитесь за руки. Рон, Джинни – за кончики их палочек. А теперь – слушайте внимательно. Вы помните, как вызывают Патронуса?
С удивлением глядя на нее, друзья кивнули.
- Что главное для этого заклинания? Вызвать самое лучшее, самое счастливое воспоминание в своей жизни, верно? Так вот… - она помолчала, - что-то в этом роде нужно и сейчас. Вам, Рон. И вам, Джинни. А Гарри и Гермиона будут вам помогать.
- Как? – напряженным голосом спросила Гермиона.
- Своим даром. Думайте, Гарри. Думайте о том, как вы любите своих друзей. Как вам хочется, чтобы все у них было хорошо, чтобы они были живы, счастливы, рядом… Вы хотите этого?
- Конечно!
- На этом и сосредоточьтесь. Гермиона, вы хотите, чтобы нам все удалось? Чтобы мы смогли воскресить наших друзей? Замечательно! Думайте об этом! А вы, Рон и Джинни – вызовите воспоминания о самых счастливых мгновениях с теми, кого вы любите! Есть ведь такие?
- Да! Есть, конечно!
- Вспомните это чувство. А теперь… позовите их.
Она стремительно отошла в сторону.
- Давайте!
И струна лопнула. Волшебный потолок потемнел, снова вспыхнул и угас, и вслед за зовом Рона и Джинни комната озарилась уже знакомым Гарри тяжелым, сумрачно-пурпурным светом Страны мертвых. И прямо на них рука об руку шли Невилл с Луной. Все словно забыли дышать. А Гарри подался вперед. Их погибшие друзья выглядели не так, как Гермиона, когда он увидел ее бредущей по темной равнине!
У них тоже была серая, лишенная цвета кожа, бесцветные блеклые глаза, пепельные волосы Луны казались седыми… Но глаза смотрели осмысленно! Они расширились, когда появилось неожиданное препятствие, а на лицах появились неуверенные улыбки. Они не утратили разум!
Гарри был ошеломлен. И несколько смутился, увидев, что они практически обнажены – у Невилла только подобие набедерной повязки, сделанное, судя по болтавшемуся сбоку рукаву, из остатков рубашки, а Луна обмотала бедра куском своей синей мантии. У нее оказалась удивительно тоненькая, почти детская фигурка…
Потом Гарри увидел еще кое-кого.
Громадную, размером с породистого дога черную собаку с горящими глазами. Она неторопливо трусила рядом, и в зубах у нее была зажата волшебная палочка.
Подойдя, все трое остановились, и собака бешено завиляла хвостом.
- Профессор… громким шепотом спросила Джинни. – Нам можно уже подойти?
- Спросите у Поттера, - хрипло ответила Мак-Гонагалл.
- Гарри…
- Можно! – ответил он, не сводя глаз с собаки. – Окно стабильно…
Он первым медленно шагнул вперед.
- Я же говорила тебе, Невилл, - спокойно, будничным голосом сказала Луна. – Они нас найдут. Они нас никогда не бросят.
Похоже, отсутствие одежды ее нисколько не смущало.
А собака встала на задние ноги, в мгновение ока выросла и обернулась Сириусом Блеком с зажатой в зубах волшебной палочкой.
Взяв палочку в руку, он долго смотрел в глаза  Гарри, по-видимому, не в силах произнести хоть слово. Наконец из его горла вырвалось рычание. Торопливо прокашлявшись, он выдавил:
- Ну, здравствуй, Гарри!.. Послушай, как тебе удалось?

Глава 8
Уравнение Мерлина

Она шла так быстро, что не только Джинни – все то и дело отставали, догоняли и наперебой спрашивали,  как это - Мерлин, не может же быть, чтобы настоящий Мерлин…
- Потом, - отвечала Мак-Гонагалл, - будьте терпеливы!
Когда она, наконец, остановилась, все уже запыхались и перестали спрашивать. Мак-Гонагалл не назвала пароль, только глянула сурово на каменную горгулью - и статуя послушно отпрыгнула, открыв доступ в директорский кабинет.
- Заходите, - Мак-Гонагалл посторонилась.
- А где папа, кстати? – спросила Луна. – Вы всех отправили домой?
- Да, мисс Лавгуд. Я их попросила набраться терпения и дать нам закончить.
Луна кивнула и вместе с Роном вошла в кабинет, Невилл, Джинни и мадам Помфри последовали за ней. Гермиона оглянулась – Гарри стоял в какой-то нерешительности.
- Все в порядке, Поттер. Заходите, - подбодрила его Мак-Гонагалл. – Он будет вам только рад.
-Я ни разу не навестил его…
- Альбус никогда не обижался на вас. Не переживайте.
Стиснув зубы, Гарри перешагнул порог, и Дамблдор улыбнулся ему со своего портрета. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. А потом напряжение спало, и Гарри смог улыбнуться в ответ.
- Значит, все удалось, - раздался его голос со стороны окна, и призрак, до сих пор плохо заметный в солнечных, лучах, подплыл и встал рядом с портретом.
Вдруг он стал заметно плотнее, утратил серебристое мерцание и стал почти похож на живого человека. Друзья оцепенели, хотя давно уже знали, что это не обычный призрак – Альбус Дамблдор не удовольствовался бы обычным! Он шагнул (его шаги были слышны!), окинул всех взглядом, и его глаза за очками-половинками тепло засветились.
- Я счастлив, - просто сказал он.
- Очень рада за тебя, Альбус, - несколько сухо отозвалась Мак-Гонагалл. Она прошла за стол и осторожно положила золотое кольцо. – Однако произошло что-то непредвиденное. Посмотри сам.
- Откуда оно взялось, Минерва? – спросил призрак, нагнувшись над столом.
Дамблдор на портрете подошел к краю рамы и вытянул шею. Мак-Гонагалл объяснила. Призрак взял кольцо (у друзей расширились глаза – ни один призрак не мог взять в руки обычную вещь!), показал своему двойнику, потом взмыл в воздух и вошел в портрет, сразу став полноцветным – теперь обоих Дамблдоров нельзя было отличить друг от друга. Некоторое время, словно забыв о гостях, они передавали друг другу кольцо и тихо шептались, а Гарри и остальным оставалось только гадать, как материальный предмет мог находиться в нарисованной картине?
Даже в этом виде, в этой форме существования, Дамблдор оставался самым великим волшебником последних столетий!
Через некоторое время призрак, забрав кольцо, перелетел в кабинет и положил на стол.
- В данный момент это не так важно, Минерва.
- Прости, Альбус, но…
- Я сказал «в данный момент», Минерва, – перебил Дамблдор.
Мак-Гонагалл нахмурилась и замолчала. А директор-призрак, встав у нее за спиной, вперился взглядом в шестерых друзей. Или… нет. Он снова смотрел на Гарри и улыбался. Гарри выдержал этот взгляд.
- Ты меня по-прежнему осуждаешь? – спросил Дамблдор.
Гарри молчал, чувствуя, как скрестились на нем все взгляды – и двух Дамблдоров, и друзей, и Мак-Гонагалл. И портретов всех прежних директоров Хогвартса.
- Я не могу дать однозначный ответ, сэр, - сказал он. Прозвучало резче, чем он хотел.
- Это радует, - тихо сказал Дамблдор. – Да, Гарри, это так. Я вижу, что ты смог исправить одну из моих величайших ошибок. Ты излечился от того слепого доверия ко мне, которое я тебе по глупости привил. Да! – перебил он, подняв палец, когда Гарри собирался запротестовать. – Это была глупость, которую я сам не заметил. Одна из главных опасностей, подстерегающих того, кто избрал путь к мудрости и совершенству. И состоит она в том, что мудрость может подменить знание и заслонить реальность. Тогда наступает… особое состояние, - он усмехнулся, - и думаю, что правильней всего будет назвать его «Глупость мудреца».
Рон, не удержавшись, хмыкнул.
- Парадокс, да? – улыбнулся Дамблдор. – А на самом деле - самонадеянность. Гарри, я считал, что понимаю все, что происходит в твоей душе. И понимал многое, но не все. И я думал, что могу предугадать все, что в тебе будет происходить – и почти ничего не угадал, это так… Потому что смотрел на тебя со своей колокольни. Хотя все, что надо было сделать – вспомнить себя в шестнадцать лет. Поставить себя на твое место. Посмотреть твоими глазами – и подумать: «Что я буду чувствовать, если со мной поступят так же?»
- И ты бы опустился до шестнадцатилетнего подростка? – насмешливо спросил из своего портрета Финеас Найджелиус. – Я не думаю, Альбус, что даже ты способен на такое.
- И зря не думаешь, Финеас.
- Тогда почему же ты этого не сделал?
- Не догадался, - просто ответил Дамблдор. – Не пришло в голову. Это и есть «глупость мудреца», Финеас!
Найджелиус хмыкнул и демонстративно отвернулся.
- Что, Финеас, съел? – ехидно спросил портрет толстого волшебника с красным носом.
- Не надо, Фортескью, - мягко перебил Дамблдор. - Гарри… Прими мои извинения.
- Да, сэр.
Тут выдержка окончательно изменила Финеасу Найджелиусу. Схватившись за голову, он что-то провыл, метнулся за край рамы и исчез с портрета.
- Куда это он? – спросила Джинни, которую эта реакция явно развеселила.
Дамблдор (на портрете) пожал плечами:
- Видимо, на Гримо, 12. Успокаивать нервы в окружении фамилии Блеков.
- А что он сказал перед этим? – полюбопытствовал портрет Диппета. – Я не очень расслышал.
- Я расслышал. Он сказал: «О-о-о, Мерлин!» И, кстати, о Мерлине… - Дамблдор с портрета повернулся к своему столу и взял с него небольшую книгу. – Альбус…
Призрак, словно опомнившись, резко повернулся.
- Гарри принял наши извинения, - добавил портрет, - давай не портить ему такой день, Альбус - сейчас, когда вернулись к жизни его друзья. Когда замкнулся Светлый круг.
- Ты прав, Альбус, - снова взмыв в воздух, призрак принял из его рук книгу, вернулся к столу и снова обрел плотность. -  За это я тоже извиняюсь, Гарри. Но я должен был попросить у тебя прощения. Дело в том, что нам, возможно, снова придется работать вместе. Вместе со всеми вами, - положив на стол книгу, он задумчиво провел рукой по обложке. – Да…
- Новая опасность, сэр? – тихо спросила Луна.
Дамблдор внимательно посмотрел на нее и кивнул.
- Не знаю, можно ли считать ее новой, - добавил он. – Это то, что мы все проглядели…
- Кроме тебя, Альбус! – возразила Мак-Гонагалл. – Ох, как вы с Поттером похожи!
- О чем ты, Минерва?
- О ваших бесконечных терзаниях, о чем же еще? Вы способны довести себя до такого состояния, что даже победа будет вам не в радость!
- Профессор… - запротестовал Гарри.
- В чем-то она права, Гарри, - мягко сказала Гермиона.
- А в чем-то перегнула, - добавила Мак-Гонагалл. – Простите, я немного устала. Когда мы со всем этим разберемся, я вернусь домой и в первую очередь отосплюсь.
- Тогда, может быть… отложить? Или эта новая опасность…
- Нет, мисс Грейнджер, насчет нее у нас достаточно времени. Но я хочу разобраться с этим кольцом, Альбус, так что правильно достал книгу. Идите сюда, друзья. Садитесь.
Взмахом палочки она наколдовала шесть стульев.
- Это, - продолжила Мак-Гонагалл, когда все уселись, - вторая вещь, которая хранилась в Отделе Тайн наряду с кольцом. И я пока не решила, получит ли ее Министерство назад. Это особенная книга, ее не скопируешь.
Раскрыв книгу, она показала ее друзьям, немного полистала.
Все страницы были пустые, и Джинни с расширенными глазами подалась вперед.
- Министерство знает, о чем она, - говорила тем временем Мак-Гонагалл, - но ни один человек, кроме меня и Альбуса, пока не смог прочитать ее целиком. Заклинанием «Специалис ревелио» можно вызвать обрывки текста, но они быстро пропадают. Еще Корнелиусу Фаджу приходилось обращаться за помощью к Альбусу.
- Может, я и был неправ, - задумчиво вставил портрет, - но я все же решил, что Фадж недостоин этой тайны.
- Думаю, что ты был прав, Альбус. И к тому же вряд ли Фадж мог бы поверить в Светлый круг. Ну, а способ ее чтения… Он смотрел бы на него, как на забавную игрушку. Как же – поговорить с самим Мерлином! Мисс Уизли!
Сдавленно вскрикнув, Джинни прикусила пальцы, ее лицо побелело, и испуганный Невилл крепко обнял ее.
- Ох, понятно! – встревожено воскликнула Мак-Гонагалл. – Мисс… Джинни, успокойтесь, это не хоркрукс!
- Но в ней Мерлин?!
- Да, отчасти, но не так, как с дневником Риддла! Поппи! – она повернулась к мадам Помфри, которая уже рылась в своем саквояжике.
- Нет… - выдохнула Джинни. – Простите, не надо успокоительного…
- Выпейте, – твердо сказала мадам Помфри, сунув ей в руку флакон. – Это слабое зелье.
Невилл шепотом уговаривал ее, и Джинни в конце концов подчинилась.
- Спасибо… Профессор, но вы точно уверены, что…
- Мисс Уизли, - мягко вмешался Дамблдор-призрак, - помните, за что выдавал себя Том Риддл из дневника?
- Конечно! За живое воспоминание! А потом чуть не убил меня, и если бы не Гарри…
- Потому что Риддл был хоркркусом. А Мерлин, заключенный здесь – нет. Мерлин никогда не создавал хоркруксы, мисс Уизли.
- Значит, здесь и правда только воспоминание? – несколько успокоившись, недоверчиво спросила Джинни.
- Не только, - серьезно объяснил Дамблдор, - но кусков души в ней точно нет. Это – копия разума Мерлина. Мы уже разговаривали с ней.
- Но как разум может жить без духа? – вмешалась Гермиона. – Тогда это просто память, а не разум. Разве что соединить его с другим духом… Вы так и сделали, да? Соединились с ним? Но в таком случае это все равно будете вы с его разумом, а не сам Мерлин!
Дамблдор удивленно и с немалым уважением посмотрел на нее:
- Совершенно верно, мисс Грейнджер, именно так и было бы! Насколько я понимаю, вы все равно хотите сдать экзамены за седьмой курс, так?
- Конечно!
- В таком случае вы только что сдали теорию духа, и я ставлю вам «Превосходно».
Гермиона растерянно откинулась на спинку стула.
- Отметьте потом в табеле, Минерва, - с улыбкой попросил Дамблдор. – В случае с Мерлином, мисс Грейнджер, дело обстоит не так, но на вашу оценку это никак не повлияет. Мерлину выпала странная и не очень счастливая доля, но благодаря этому его дух обрел свободу и остался в нашем мире. Поэтому и любая копия его разума будет живой – и будет им, Мерлином, а не кем-то другим. Мисс Уизли… если вам так страшно, необязательно здесь оставаться.
Все посмотрели на Джинни, которая напряженно размышляла.
- Нет, - заявила она в конце концов и выпрямилась. – Это очень глупый страх, простите все. Я останусь, сэр. В конце концов – здесь ребята, со мной Невилл, с нами Гарри!
Невилл слегка покраснел, а Гарри улыбнулся:
- С нами не пропадешь, Джинни. Правда?
- Именно так!
- Тогда и мы с тобой не пропадем.
Джинни рассмеялась. Похоже, ее страх прошел.
- Шутки шутками, - серьезно сказал Дамблдор, - но вы даже не представляете, насколько вы правы, Гарри. Магия Светлого круга не только возвращает жизнь – она защищает ее. Сейчас вы шестеро неуязвимы для любого зла.
- Ого! – воскликнул Рон. – А насколько неуязвимы?
- Пока точно не знаю. Но, похоже, чем сильнее зло, тем мощнее защита. Мерлин называл это «позитивной зависимостью».
- То есть? – не унимался Рон. – Мне могут выбить зуб или поставить фингал, но меня не могут убить?
- Что-то в этом роде, - сказала Мак-Гонагалл. - У тебя есть еще зелье, Поппи?
В ее голосе опять сквозила усталость, и Рон приумолк
- Оно может и не подействовать, Минерва, – предупредила мадам Помфри, вновь открывая саквояж. – Ты, видимо, порядочно измоталась.
- Да нет, - она приняла флакончик. – Спасибо, Поппи. Я ничего особенного не делала – в основном ребятам пришлось поработать. Я только переживала за них, но в моем возрасте это тоже утомляет, знаешь ли…
- Да, профессор, - спохватился Гарри. – Профессор Слизнорт попросил меня, чтобы я попросил вас … тьфу ты, извините – запутался немного!
Он изложил просьбу Слизнорта, и Мак-Гонагалл рассмеялась:
- Да ладно, устроим и ему разговор с Мерлином! Не уверена, что это его обрадует, но раз уж настаивает… Я не то чтоб ему не доверяла, Гарри – человек он все же достаточно надежный. Скорее, щадила его нервы.
- Но разве мы чем-то для него опасны? – удивился Гарри. – Мы же хорошо к нему относимся, и он не Темный волшебник, чтобы бояться Светлого круга.
- А он вас не боится – просто он такой человек… Его пугают перемены, даже если они и к лучшему. А Светлый круг сулит больших перемен. Слизнорт, он…
- Мужественный трус, - с улыбкой подсказал Дамблдор.
- Да, - она усмехнулась, - верно сказано! Он никогда не стремился к битве – однако, если прижмут к стенке, сражается, как никто другой! Я помню его в той давней войне, когда он в одиночку обратил в бегство Серых рыцарей Гриндевальда! А знаете, что он на лету сбил одного из драконов Волдеморта?
- Хагрид говорил, - подтвердил Рон. – Жаль, я не видел! Как раз в этот момент…
Он вдруг помрачнел и стиснул зубы.
- Рон! – быстро вмешалась Гермиона. – Я же здесь!
- Я знаю… - он порывисто схватил ее руку,  слабо улыбнулся. – Прости – такое трудно забыть!
- Дело в том, что я видела, - объяснила Гермиона, - и отвлеклась. Не заметила, когда появился Фенрир…
- Жаль, что я не могу придушить его еще раз! – процедил Рон.
- Сейчас мы все живы, Рон, - напомнила ему Луна, а Невилл добавил:
- И нас больше не убить.
А Гарри процитировал тот полустишок, который нечаянно получился у Гермионы: «Мы вместе – все! Мы всем обязаны друг другу, мы всем обязаны себе…» Все заулыбались, а растроганная Гермиона поцеловала его.
- Ладно! – решительно сказала Мак-Гонагалл, и лица стали серьезными. – Я уже в норме. Приступим? Вот и хорошо. Да, кое-что может стать для вас неожиданностью. Вы каким представляете себе Мерлина? Наверное, вроде Альбуса?
Друзья начали переглядываться.
- Так вот, - усмехнулась Мак-Гонагалл, - и что бы там Скриджмер говорил насчет «измышлений престарелого Мерлина»…
- Он так сказал? – расхохотались оба Дамблдора.
- Именно так! Ребята, на самом деле эта книга – первый серьезный труд Мерлина и начало пути в высшую магию. Да, он был старше вас, но – ненамного! И вы увидите его именно таким, каким он был в этом начале. Вингардиум левиосса!
Книга пролетела над их головами, и друзья привстали, быстро и со скрипом разворачивая стулья. Гермиона для скорости даже разворачивать не стала, а пересела боком и облокотилась об спинку.
Зависнув на середине кабинета, книга выросла в человеческий рост, раскрылась и начала вращаться. Страницы с невероятной скоростью перелистывались, сливаясь в призрачный смерч,  который вытянулся до потолка – порывы ветра трепали волосы и сдували со стола листы пергамента – а потом опал и превратился в Мерлина.
Книгу – снова обычных размеров – он держал в руке и теперь внимательно разглядывал. А Гарри, широко раскрыв глаза, разглядывал его. «Ого! – подумал он. – Впечатляет!» И будто в ответ на его мысль девочки тихо вздохнули – даже Луна. Молодой Мерлин был несомненно красив, красотой мужественной и одновременно жутковато-неземной. Вообще, черноты в нем было достаточно – иссиня-черные волосы, охваченные серебряной сеткой, аккуратно подстриженные усы и бородка, и черные глаза, придававшие неприятное сходство со Снейпом. Но когда он поднял голову и медленно окинул взглядом всех, это сходство исчезло, как и впечатление жути. В глазах не было ни зла, ни высокомерия.
- Вот где я! – произнес Мерлин, снова глянув на книгу.
- Здравствуй, наставник! – вежливым, полным уважения голосом сказал из своего портрета Дамблдор.
- Здравствуй и ты, мой ученик, такой старый и такой юный! – вычурно отозвался Мерлин и склонил голову. – И вы, моя госпожа, - добавил он в сторону Мак-Гонагалл. – И вы… О! Неужели?! – его взгляд опустился, заметив друзей, и скользнул по их рукам. – Сэр Дамблдор, друг мой… Ты добился успеха!
Он шагнул вперед, прошелся перед ними, внимательно разглядывая друзей.
- Да, – сказал он наконец. - Я вижу вашу силу. Я был прав! Светлый круг существует!
- Истинно так, Мерлин, - подтвердила Мак-Гонагалл.
- Какие юные! И, кажется… я вас знаю.
Все удивленно посмотрели на него, а Луна с сомнением спросила:
- Вы уверены, сэр Мерлин? Мы же впервые с вами встречаемся.
Мерлин внимательно посмотрел на нее и вежливо наклонил голову:
- Да, моя госпожа. В этой вашей жизни, конечно, я ни с кем из вас не встречался. Но если вы позволите мне заглянуть в вашу сердцевину, увидеть подлинную суть вашего духа – я, наверное, узнаю вас.
- Загляните, - спокойно согласилась Луна.
Отступив, Мерлин словно пронзил ее взглядом, потом, прикрыв глаза, покачал головой:
- Простите, моя госпожа, я ошибся. Мы с вами никогда не встречались, и я сожалею об этом. Зато рад познакомиться с вами сейчас. Позвольте узнать ваше имя!
- Луна Лавгуд.
- Безмерно счастлив, моя госпожа. Мерлин, к вашим услугам. Однако это невероятно! У вас на редкость чистая душа, могучий светлый дух – а я вас не знаю! Я полагал, что знаю всех, обладающих хоть толикой величия… Над этим надо поразмыслить.
- А нас вы знаете? – возбужденно спросил Рон.
- О да! Простите, госпожа! – поспешно извинился он перед озадаченной девочкой и повернулся к нему. – Позволите заглянуть?
- Конечно!
- Вы?! – воскликнул Мерлин. – Не может быть! Но тогда…
Его взгляд заметался, останавливаясь на каждом и «всматриваясь» - от удивления Мерлин даже перестал каждый раз спрашивать разрешения. Впрочем – никто и не возражал, всем было жутко интересно! Глаза великого волшебника все больше округлялись. Дольше всего он разглядывал Гарри с Гермионой, и вдруг, ко всеобщему изумлению, рухнул на колено и склонился в глубоком поклоне:
- Сир! И вы, моя королева!
Растерянный Гарри даже привстал, сам не зная, зачем – то ли ответить на поклон, то ли заставить неизвестно отчего ошалевшего волшебника встать… он посмотрел на Гермиону, но та ответила не менее растерянным взглядом.
- Простите, сир! – Мерлин вскочил. – Вы не должны вставать передо мной, это я должен стоять перед вами!
- Но… за кого вы меня приняли, сэр Мерлин? – ошеломленно спросил Гарри.
Некоторое время Мерлин смотрел на него в полном недоумении. Потом, опомнившись, глубоко вздохнул и коротко улыбнулся:
- Простите меня. Я несколько забылся… Да, конечно, вы не можете помнить! Как вас зовут сейчас, сир?
- Гарри Поттер.
Мерлин кивнул и задумался.
- В мое время это имя произносилось «Анри», - пробормотал он. – Что ж, старинное, благородное имя, оно достойно вас, сир… Полторы тысячи лет! О да, я знаю – сейчас двадцатый век. И хотя мое тело спит в хрустальной гробнице на острове Хай-Бразиль, а мой дух блуждает в полусне, я все же не так оторван от жизни, кое-что я все-таки знаю. Не в одной лишь этой книге заключен мой разум. Бывает, волшебникам порой нужен мой совет, и они эти книги открывают – а тогда и я немало узнаю о событиях прошедших лет! Но когда я вас увидел и узнал, я будто снова очутился там, в своем родном времени, в той Англии, которую знал и любил. В Британии, которой служил и которую защищал. И смею думать, что я верно служил вам и защищал вас, мой повелитель! Я был вашим верным соратникам, благородные рыцари, - он по очереди посмотрел на онемевших Рона и Невилла. – И вы навсегда остались в моем сердце! – он перевел взгляд на Джинни. - Белфегора, дочь лесов и равнин, дочь Лесного царя и моя первая любовь!
- Но меня зовут не Белфегора, сэр Мерлин! – запротестовала вконец растерявшаяся Джинни. – Я Джиневра!
- Что? – ошеломленно спросил Мерлин, глядя то на нее, то на Гермиону. - Джиневра – вы?! Почему вы так решили?
- Решила?! Меня так зовут, сэр Мерлин -  Джиневра Молли Уизли! Друзья называют меня Джинни!
- О, да! - Мерлин вздохнул и с облегчением рассмеялся. - Конечно, вас всего лишь так зовут! Сейчас, в этой жизни, в этом веке! Простите… я снова забылся! Но какое невероятное совпадение! – он снова посмотрел на Гермиону. – А как сейчас зовут вас, моя королева?
- Гермиона Грейнджер…
- Невероятно! – Мерлин уже улыбался. – Замечательное имя, моя госпожа! И как оно вам подходит! Гермиона, дочь Елены Прекрасной… Нет, госпожа, я не знаю, могли ли вы быть той Гермионой – но вы и в этой жизни прекрасны, и такое имя достойно вас! Оно еще и наполнено магией, а я вижу вашу силу! Удивительно – вы родились волшебницей, равно как и ваш муж…
От нахлынувших чувств у него перехватило горло. Гермиона бросила на Гарри короткий сияющий взгляд.
- Муж? – шепотом повторила она.
Гарри улыбнулся ей.
- Да, Светлый круг собрался достойный! – совладав с голосом, снова заговорил Мерлин. - По-прежнему жаль, что я не знаю вас, моя госпожа, - вновь обратился он к Луне, - но очень рад, что вы присоединились к ним. По-видимому, с вашим приходом Круг замкнулся… - Мерлин смотрел на Луну, и его лицо стало серьезным. – Откуда же вы явились? Есть что-то в вас… неземное!
- Я не знаю, сэр Мерлин, - тихо ответила Луна.
- А у меня ощущение, что вы скоро узнаете. Мне иногда открывается будущее, - он снова окинул всех взглядом. – Я вижу великую битву – но не в этом мире. И великую победу в этом. Вы правы, мой друг, - он поднял взгляд на портрет Дамблдора, рядом с которым безмолвно парил призрак. – Над миром нависла угроза, и не зря в одной жизни собрались те, кто составляет Светлый круг, и Круг замкнулся очень вовремя. Они уже не раз побеждали, не так ли? Еще даже не ведая о Круге?
- Ты совершенно прав, мой друг и наставник, – серьезно подтвердил Дамблдор. Потом улыбнулся: - Знаешь, как нелегко разговаривать в таком торжественном стиле? А с тобой по-другому невозможно.
- Да, увы – я не умею разговаривать в стиле двадцатого века! Это был намек, мой друг? Я уже утомил вас?
- Намек, - подтвердил Дамблдор, - но не об этом. О, приятно видеть, что даже великий Мерлин может слегка ошибиться!
Он рассмеялся, и Мерлин присоединился к нему.
- Мне кажется, пора перейти к тому, для чего мы тебя разбудили, Мерлин, - пояснил Дамблдор. – Да, нам не терпелось похвастаться Светлым кругом, но не только в этом дело. Во время получения кольца произошла неожиданная вещь – может, ты нам растолкуешь. Покажи ему, Минерва.
Очнувшись, Мак-Гонагалл подняла со стола золотое кольцо.
- Ого! – Мерлин стремительно шагнул к столу и придержал висевший на боку меч, который чуть не задел Гарри. – Простите, сир! Позвольте, моя госпожа!
Он взял из ее рук кольцо, поднес к глазам и начал вертеть. Гарри тем временем разглядывал меч – сейчас, когда Мерлин стоял рядом, меч оказался перед глазами. «Похож на меч Годрика Гриффиндора» - решил Гарри, хотя судить можно было только по рукоятке. Клинок прятался в черных ножнах с затейливым серебряным тиснением.
- Значит, это была не ошибка! – прошептал Мерлин. – Это отдельное уравнение! Я ошибся потом, когда счел, что оно – часть Уравнения Круга!
- Что это значит, Мерлин? – настойчиво спросила Мак-Гонагалл.
Мерлин отдал ей кольцо:
- Берегите его, моя госпожа. Возможно, вы найдете тех, кому оно предназначено. Это будет легче – их только двое, и если вы найдете хотя бы одного, то он сам найдет второго…
- Чжоу Чанг, - раздался голос Луны, и все повернулись к ней.
- Что? – удивленно спросила Мак-Гонагалл. – Что вы сказали, мисс Лавгуд?
- Это кольцо надо отдать Чжоу Чанг.
- Но… почему вы так думаете?
- Я не думаю. Я знаю.
- Откуда?
- Не знаю, профессор, - спокойно ответила Луна.
- Ладно, потом. Мерлин…
- Да, моя госпожа, я попробую объяснить. Только, простите – я хочу узнать.
Он обошел Гарри, чуть снова не задев его мечом, и остановился перед Луной.
- Госпожа, кто этот Чжоу Чанг? Вы его знаете?
- Ее, - поправила Луна. – Да, сэр Мерлин, это моя подруга.
- Ах, простите – эти китайские имена… - Мерлин засмеялся.
- Она англичанка, но ее родители из Китая.
Мерлин долго смотрел на нее.
- Вы что-то чувствуете, сэр Мерлин? – спросила наконец Луна.
- Да, - он отрывисто кивнул. – Я чувствую вашу правоту. И я хочу посоветовать вам – после того, как отдадите ей кольцо, спросите у нее, кто вы. Очень может быть, что она это знает.
Луна кивнула, и Мерлин, вернувшись на середину комнаты, задумался.
- Это было первое уравнение, - заговорил он наконец. – Это было… одно из моих первых открытий – объединить арифмантику с геометрией Золотого сечения и попытаться на основе вычислений открыть еще неизведанные магические силы… Начало получаться с первых же попыток. Я нашел несколько новых заклинаний. Одни начинали работать сразу, другие требовали небольших доработок, но это уже была обычная практика.  Потом я научился составлять уравнения, и в левую часть одного из них включил силу любви, а в правую – явление жизни. И получил… я его назвал Золотой луч. Потому и кольцо сотворил золотое. Я стремился к такому результату – если двое, соединенные чистой и высшей любовью, наденут такие кольца, в них пробудится сила, по-новому противостоящая злу – не разрушающая, а созидающая сила, порождающая и защищающая жизнь. А кольца соединят их сердца неразрывным Золотым лучом. Такова была первоначальная идея, но уравнение выдало несколько другой результат. Золотой луч мог соединить только двоих. Если бы один из них погиб, второй мог бы вернуть его из Страны Мертвых. И дальше они становились неподвластны смерти. А их магические способности усиливались многократно…
- Но это и было твое открытие, Мерлин, - с некоторым недоумением заметил Дамблдор.
- О нет! – возразил Мерлин. – Это был далеко не Светлый круг, Дамблдор! Они могли бы воскрешать друг друга – но больше никого! Золотой луч давал им защиту – но только им! Меня это не устраивало. Мне хотелось, чтобы они могли вернуть к жизни и тех, кто не связан с ними этой силой, чтобы они могли защищать и других, а не только себя. Тогда я начал увеличивать количество переменных. И навела меня на эту мысль моя королева, – он бросил взгляд на Гермиону, - которая отдала свою любовь двоим и добилась их ответной любви, став женой великого короля и любовницей великого рыцаря, и оба любили ее без ревности друг к другу…
Гермиона тихо ахнула и подалась вперед.
- Но и троих было недостаточно для нужного решения, - продолжал рассказывать Мерлин, теребя бородку и медленно расхаживая взад-вперед, - и я начал добавлять четвертую, пятого, шестую… На шестерых все получилось… трое мужчин и трое женщин, объединенных дружбой и любовью. Но требовалось что-то еще. Не любые три пары годились для этого! Надо было, чтобы хотя бы один обладал силой, делающей людей лучше и способней. И надо было, чтобы хотя бы одного кто-то спас ценой собственной жизни… Чтобы один обладал мудростью приземленной, а другой – возвышенной. Чтобы в парах сочетались Доблесть и Ум, Сила и Доброта, Мечта и Смелость… И они при этом должны были любить друг друга при полном согласии и без капли ревности! Такое сочетание казалось невозможным, но только оно решало мое уравнение. У меня тогда опустились руки, и пришлось скрепить волю и сердце, чтобы попробовать заглянуть в будущее. Я заглянул – и стало легче. Тогда я превратил золотое кольцо в серебряное, наделил его нужной силой… и стал ждать.
Мерлин улыбнулся, глядя на друзей.
- Да, - сказал он, - я дождался! Однако… я сделал одну ошибку. Не роковую, но все же хорошо, что она обнаружилась. Первоначальное уравнение Золотого луча – тоже верно! Думая, что преобразовал кольцо, я на самом деле сотворил новое, внутри которого спряталось то, первое.
Он поднял голову:
- Сэр Дамблдор! Светлый круг – могучая сила, но, пока существует зло, любая подмога будет не лишней. Золотой луч не так могуществен, но станет достойным союзником Круга. И я даже догадываюсь, как. Если не прятать одно уравнение внутри другого, а объединить их, то… подождите!
Он поднял руку с книгой, разжал пальцы – и книга легла на  что-то невидимое, а в руке Мерлина возникло перо радужной расцветки. Он начал быстро писать, все затаили дыхание, и наступившую тишину нарушал тихий скрип пера. Гарри почему-то стало весело, и он шепнул Гермионе: «Даже у Мерлина перо скрипит!»
- Я слышал, сир! – с усмешкой сказал Мерлин (Гарри страшно смутился). – О, я мог бы избавиться от этого скрипа – но перо, которое не скрипит, кажется мне лишенным души!
Он замолчал и, отведя руку, несколько раз перечитал написанное.
- Все сходится! – удовлетворенно сказал Мерлин. - Сэр Дамблдор! Если Золотой луч войдет в Светлый круг, результат будет весьма интересен. Круг распадется на две половины. При этом он утратит созидательную силу, сохранив, правда, защиту. Но половинки будут… наподобие огромных и могучих волшебных палочек. И магия тех, кто составляют половинки Круга, усилится многократно.
- Но при этом они не смогут больше воскрешать, - полувопросительно заметил Дамблдор.
- Только пока Круг раскрыт, мой друг. Стоит Лучу опять воссоединится, как тут же это произойдет и с Кругом, они обретут прежний вид и станут вновь независимы друг от друга. Золотой луч и Светлый круг – не две части одного целого, но два могучих союзника. И я вам искренне советую – найдите Золотой луч.
- Поппи, - негромко попросил призрак, - если вас не затруднит, сходите в совятню и отправьте сову мисс Чжоу Чанг.
- А если кому-нибудь опять станет плохо? – возразила мадам Помфри.
- Оставьте здесь свой саквояж. Я, как вы знаете, немного разбираюсь в медицине.
Кивнув, мадам Помфри вышла из кабинета.
- Пора и честь знать, - вздохнул Мерлин.– Не знаю, когда мы встретимся вновь, хоть и провижу, что это - не последняя наша встреча. И надеюсь, нас вновь сведет не тревога в наших сердцах, а праздничный пир в честь великой победы.
Он медленно обвел взглядом притихших друзей.
– Я помню вас в те далекие времена, и вижу вас сейчас, и хочу вновь запечатлеть в своей памяти. Потому что, сколько бы раз ни рождался на свете человек, но жизнь у него всегда одна – та, что сейчас. Не так важно, кем он был – важно, кто он есть. И все же, прощаясь, я назову вас именами, под которыми я вас знал и полюбил.
Мерлин остановился перед Гарри и вновь опустился на колено.
– Сир Артур Пендрагон, величайший из королей туманного Альбиона… Джиневра, моя прекрасная королева… сочетание Доблести и Ума…
Выпрямившись, волшебник еще раз склонил голову и перешел к Рону и Луне.
– Сэр Ланселот, храбрейший из рыцарей… госпожа моя, неведомо откуда явившаяся в наш мир… союз Смелости и Мечты…
Он шагнул дальше.
– Сэр Кей, сенешаль… Белфегора, лесная фея, которую в древности знали как Артемиду…  единство Доброты и Силы…
Не оборачиваясь, он вытянул назад руку. Висящая в воздухе книга выросла и снова начала вращаться. А Мерлин стянул через голову перевязь с мечом. Держа меч обеими руками, он сказал, глядя куда-то в пустоту:
- Я страшно удивился, когда вышел из книги и увидел, что он при мне. А удивляться было нечему… - вернувшись к Гарри, он вновь опустился на колено и протянул ему меч: - Возьмите, сир. Он же ваш. Он знал, что вы здесь. Он сам вернулся к вам.
Гарри растерянно взял меч.
- Неужели все это правда? – почти шепотом спросила Гермиона, не сводя с меча глаз. Мерлин резко повернулся к ней, его черные глаза блестели:
- Моя королева!.. Вы поверили?!
- Это… Экскалибур?!
- Да! – Мерлин одним движением выпрямился.
Все встали. Отступив, волшебник медленно повернул голову, на секунду встречая взгляд каждого. За его спиной вращалась книга, страницы вновь сливались в шелестящий вихрь, совершенно растрепавший аккуратную прическу Мерлина. Вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, Гарри извлек меч и, салютуя, поднял высоко над головой. Мерлин улыбнулся, ответил коротким поклоном, потом отступил и исчез в вихре страниц. Наступившую тишину нарушало только негромкое пошмыгивание Джинни. Да и остальные потихоньку вытирали глаза. Гарри вложил меч в ножны.
- Он ушел? – спросила незаметно вошедшая мадам Помфри. – Как жаль!
- Мы еще пригласим его, Поппи, - Мак-Гонагалл вышла из-за стола. – Слизнорт тоже хочет кое-что узнать. Посидим, поболтаем…
Она посмотрела на друзей – те, вновь усевшись и сдвинув стулья, тихо и взволнованно шептались. Гермиона, почувствовав ее взгляд, оглянулась.
- Отдохните, - улыбнулась Мак-Гонагалл. – Может, вы уже хотите домой? Ваша часть работы уже закончена, а ваши родители, мисс Лавгуд и мистер Лонгботтом…
- Я хочу дождаться Чжоу, - возразила Луна.
В конце концов, все решили остаться.
- А я не знала, что ты дружишь с Чжоу, - с некоторым удивлением сказала Гермиона Луне.
- Мы подружились еще на пятом курсе, - безмятежно отозвалась Луна, - то есть, на ее седьмом. Я как-то рассказала ей о змеечервях-камноедах, и она вдруг заинтересовалась. А потом, знаешь, как бывает – слово за словом, и мы подружились.
Рон закатил глаза:
- Змеечерви-камноеды! Ты верна себе, Луна!
Девочка с легким недоумением глянула на него и снова стала спокойно смотреть куда-то в просвет между головами Джинни и Невилла, высматривая что-то невидимое. Рон, усмехнувшись, возобновил свое непонятное развлечение – он приподнимал на ладони ее волосы и давал им стечь между пальцами. Луна не возражала и, похоже, это ей нравилось.
- Зачем ты это делаешь, Рон? – нахмурилась Джинни.
- Они как шелк, - улыбнулся ее брат. – Знаешь, как приятно?
- Он давно так делает, - заметила Луна. – Пускай, раз ему нравится. Мне не мешает.
- И ты туда же! – проворчала Джинни, когда Невилл, заинтересовавшись, начал перебирать ее волосы.
Впрочем, ее недовольство было притворным. Они сидели и обменивались всякой чепухой, легкими шутками, ничего не значащими репликами, словно ничего и не произошло. Слишком много было событий – разум протестовал, требуя передышки!
- Летит! – крикнул вдруг Рон, оглянувшись на окно.
Все встали и сгрудились, глядя на приближающуюся сову, за которой летел кто-то верхом на метле. Мак-Гонагалл, которая рылась в книгах на полке, оглянулась. Сова как раз села на подоконник и начала стучать клювом в окно - за ним зависла Чжоу. Взмахом палочки директор распахнула створки, девушка влетела, ловко спрыгнула на ходу и застыла, недоверчиво улыбаясь и во все глаза глядя на Луну. Та шагнула вперед и сделала странный жест – растопырив локти, прижала правый кулак к раскрытой левой ладони и склонила голову. Брови Чжоу взлетели вверх, она широко улыбнулась, повторила жест, потом бросилась вперед, и они обнялись.
- Луна! Живая! Я не могла поверить! Думала – шутка!
- По-вашему, я стала бы так нехорошо шутить? – спросила, подойдя, мадам Помфри.
Чжоу покраснела, отпустила Луну и повернулась к ней:
- Простите, я не то ляпнула… Я не хотела вас обидеть, мадам Помфри…
- Пустое, - спокойно сказала та. – Я просто люблю поворчать. Как ваша связка?
- Давно срослась, спасибо. Я вот прямо с тренировки!
На ней была спортивная мантия.
- Все же еще с месяц не сильно нагружайте ногу, - посоветовала мадам Помфри. – А тебе, Минерва, я бы посоветовала отложить хоть на денек…
- Нет, Поппи, - возразила Мак-Гонагалл, - не так уж я и устала. А девочка вся изведется. Мисс Чанг, вы носите свой медальон?
- Я его всегда ношу.
- Дайте его мне.
Помедлив, Чжоу достала из-за ворота мантии золотую цепочку с круглым медальоном, протянула ей. Мак-Гонагалл открыла медальон и начала разглядывать.
- Да, подойдет!
- Для чего, профессор?
- Гарри!
Он подошел. Мак-Гонагалл показала медальон – внутри был портрет Седрика Диггори.
- Что вы думаете? – спросила она. – Если его увеличить?..
- Не знаю, профессор… Я же до сих пор работал с изображениями в полный рост – у Гермионы тоже была такая фотография… Хорошо, что рисунок не магический.
Чжоу, до сих пор с недоумением смотревшая на них, ахнула, и ее узкие глаза стали совершенно круглыми. Сцепив пальцы, она подалась вперед. Гарри этого не заметил – он изучал медальон.
- Позвать его можно было бы… если бы он был один из нас. Но дальше – не очень представляю.
- Я представляю, - успокоила его Мак-Гонагалл. – Главное – что его можно позвать, меня это интересовало. Мисс Чанг… как я вижу, вы догадались.
Чжоу безмолвно, с лихорадочной надеждой, смотрела на нее, и ее била дрожь.
- Хочу предупредить, - продолжила Мак-Гонагалл, - я не полностью уверена, что у нас получится. Мисс Лавгуд назвала ваше имя, сама не зная почему. Но Мерлин безоговорочно поверил ей.
- Я ничего не понимаю! – в отчаянии крикнула Чжоу. – Мерлин?! Какой Мерлин?
- Есть только один Мерлин, мисс Чанг.
- Но он же давно умер!
- Чжоу… - Гермиона обняла ее за плечи, и девушка беспомощно уставилась на нее. – Мерлин не умер. Мерлин сегодня был здесь, и мы говорили с ним. Чжоу!!!
Глаза Чжоу закатились, она обмякла. Перепуганная Гермиона подхватила ее на руки.
- Ох уж, эта азиатская эмоциональность! – воскликнула, подскочив к ним, мадам Помфри. – Давайте, положите ее сюда, мисс Грейнджер! Не беспокойся, Минерва – обычный нервный обморок.
- А я не беспокоюсь, - отозвалась Мак-Гонагалл. – Приведи ее в чувство, Поппи, а вы, - она обратилась к друзьям, - расскажите ей. Все. И про Мерлина, про уравнение… вообще все. Мисс Лавгуд, вот кольцо. Видимо, вы и должны его отдать, раз Мерлин так считает. И спросите у нее то, что он посоветовал. Наверное, это важно.
Луна кивнула и спрятала коробочку.
- Поппи, когда приведешь ее в чувство, приходи в лабораторию. Альбус, твоя помощь тоже понадобится.
- Разумеется, Минерва, - призрак неторопливо поплыл к двери. Спрятав медальон, Мак-Гонагалл вышла вслед за ним.

Глава 9
Грустная богиня

- Ну, пока, - улыбнулся Невилл.
- Пока, - ответила за всех Гермиона. – Счастливо, Джинни!
Они стояли у ворот – все шестеро, Чжоу с Седриком и Мак-Гонагалл.
- Я еще останусь, - без особой необходимости сказала Луна. – Папа все равно занят – пишет статью о моем возвращении.
- Ну, тогда и я остаюсь, - сказал Рон. – Джинни, ты все равно сейчас не домой ведь?
- Конечно, я к Невиллу. Счастливо, ребята!
Они исчезли. Седрик – его взгляд блуждал по окружающему, с лица не сходила ошеломленная улыбка – вздрогнул, когда раздался хлопок трансгрессии.
- Ушли, что ли? Ох, я так и не попрощался!
- Да они не обиделись, - ласково сказала Чжоу, глядя вверх  на его лицо.
Казалось, она тоже не могла до конца поверить в то, что Седрик здесь – как и сам Седрик. Три года, напомнил себе Гарри, он погиб три года назад… уже больше трех. Ей пришлось тяжелее всех.
А теперь он жив.
- Да, Луна, – спросил Рон, - а что это значит?
Он попробовал воспроизвести ее жест.
- Просто так здороваются в Китае! – звонко рассмеялась Чжоу. – Луна, а где ты этому научилась?
- Видела, - рассеянно ответила Луна. – Перед боем, когда твои родители тебя провожали.
- И запомнила? Ты это делаешь, как настоящая китаянка!
- Я всегда все запоминаю, Чжоу.
Голос был несколько грустным. Чжоу, неохотно отпустив Седрика, подошла к ней:
- Луна, но я и правда не знаю, что тебе сказать! Ты – это ты, и все! Моя подруга Луна Лавгуд…  Не понимаю, почему Мерлин хотел, чтобы ты спросила у меня. Ты же и так знаешь, кто ты.
- Да. Кто я сейчас… Но я не знаю, кем я была.
- Была?! – воскликнула Чжоу. – Вот ты о чем! Он смог разглядеть твою суть?
- Да. И сказал, что не знает, кто я. Он всех узнал, кроме меня. Он сказал, что Гарри…
- Я знаю, кем был Гарри, - она оглянулась. – И Гермиона.
Все изумленно посмотрели на нее – о том, как Мерлин назвал каждого из них, они так и не рассказали!
Луна просияла:
- Ты умеешь?!
- Да… Только это несколько трудно, - Чжоу задумалась. – Пойдемте, посидим где-нибудь.
- Пошли на стадион! – вмешался Рон. – Там сейчас никого нет.
- Вы с нами, профессор? – спросила Гермиона.
Мак-Гонагалл кивнула:
- Конечно. Очень стоит проветриться, да и… мне интересно, по правде говоря!
Они не торопясь направились к воротам. Низкое солнце сверкало над вершиной, за которую всегда заходило в это время года, а в небе сквозь синеву уже просвечивали звезды.
- Ну, как тебе, Седрик, твоя новая жизнь? – весело спросил Рон.
- Знаешь, как сон! – улыбнулся Седрик. – Как хороший сон после кошмара!
Он притянул к себе Чжоу.
- А тут все по-прежнему, - добавил он. – Не поверить – целых три года прошло! Вы победили. Того-Кого-Нельзя-Называть больше нет… Гарри я даже не сразу узнал – как вырос!
- А я? – с некоторой обидой спросил Рон.
Седрик рассмеялся:
- Рон, ну тебя ни с кем нельзя спутать! Вот Гермиона, - он оглянулся на нее, - такая же, какой была… А, ну да… прости!
- Все в порядке! - немного сердито сказала Гермиона.
Седрик виновато улыбнулся, хотя сердилась она не на него. После того, как страсти немного улеглись, а воскресший Седрик засыпал всех вопросами о прошедших годах, Гермиона позвала в сторону мадам Помфри и попросила определить ее физический возраст.
И узнала, что ей сейчас несколько больше шестнадцати лет – даже Джинни с Луной оказались старше! К несчастью, Гарри и Рон тоже это услышали.
- Ладно тебе, - шепнул Гарри, угадав ее мысли,  - нашла, о чем переживать!
Подумав, она засмеялась и решительно выбросила все это из головы.
- Мама и папа еще не знают, профессор? – спросил Седрик.
- Дамблдор полетел к ним, - объяснила Мак-Гонагалл. – Он считает, что их надо подготовить, прежде чем они узнают. Для них это может оказаться некоторым шоком, мистер Диггори.
- Я понимаю. Знаете, у меня тоже своего рода шок!
- Ну, на такой не стоит жаловаться.
Седрик засмеялся. Обогнув замок, они увидели высокие шесты с кольцами.
- Сыграть бы сейчас! – ностальгически вздохнул Рон.
- Сыграем еще, - пообещал Гарри, украдкой поглядывая на Чжоу.
Их короткий роман остался в прошлом, даже воспоминание о ссорах не вызывало прежнего раздражения. Но не смотреть на нее было трудно – она стала еще красивей. Гарри не хотелось пялиться на нее сейчас, вдруг Седрика это заденет… О том, что он когда-то ревновал ее к Седрику, сейчас вспоминалось с некоторым недоумением.
- Она до сих пор тебе нравится, да? – лукаво шепнула Гермиона.
- Да, - ответил Гарри, – она очень красива. Но и только. А ты прекрасна… Однако учти – это никакой не комплимент.
- А что?..
- Правда жизни.
- Ох, Гарри!.. Все равно спасибо!
Они пошли вдоль трибун.
- Сядем здесь? – предложил Рон. – Лучшие места, кстати!
- Так все равно стадион пустой.
- А я его и пустым люблю.
Они расселись, и Чжоу слегка покраснела – все смотрели на нее.
- Ладно, - сказала она. – Луна, я должна тебе объяснить – у меня не самые высшие уровни. Папа – настоящий даос, я только начала все постигать. Хотя летом мы ездим в монастырь на горе Удан, а там великие учителя…
Луна кивнула.
- Скажи, - спросила Чжоу, - есть что-нибудь, что ты вспоминаешь, что-нибудь, связанное с тем временем… я непонятно объясняю, да?
- Заяц.
- Что?
- Заяц, - повторила Луна. – Из камня, но живой. Глупый, капризный, но очень милый. Я его всегда любила.
- Заяц? Каменный? – Чжоу вновь широко раскрыла глаза. – Из какого камня, Луна?!
- Зеленого, полупрозрачного…
- Нефрит? – вскрикнула Чжоу. – Нефритовый заяц?!
- Да.
Чжоу, странно сплетя пальцы рук, крепко сжала веки, и воздух наполнился странным, еле слышным гудением. Она вдруг снова уставилась на Луну, и ее карие глаза словно вспыхнули огнем. Застыв, как изваяние, она смотрела так целую минуту, потом побелела и со сдавленным вскриком прижала ладонь ко рту.
- Ты что, Чжоу? – испуганный Седрик схватил ее за плечи.
Чжоу вырвалась, упала на колени перед Луной и коснулась лбом земли.
- Чжоу, что ты делаешь? – Луна, растерянная, вскочила, нагнулась над ней и схватила за руки. Все вскочили, но тут Чжоу выпрямилась сама. По ее лицу текли слезы.
- Чань-Э! – задохнулась она. Потом пригнула голову, сжала виски и несколько раз глубоко вздохнула. Со всех сторон к ней потянулись руки. Растерянные друзья сообща подняли девушку на ноги и усадили на скамейку.  Седрик и Луна обняли ее.
- Успокойся, Чжоу. Я же Луна, твоя подруга, я Луна Лавгуд! За кого ты меня приняла, Чжоу?
- Чань-Э, Грустная богиня, - лихорадочно шептала Чжоу. – Тебя обыскались, тебя не могут найти на всех Двенадцати небесах! Твоя сестра Хень-Э все глаза выплакала! Нефритовый Владыка думает об объявлении траура! Гуаньинь…
Она осеклась – вспыхнул яркий свет, и все оцепенели. Взгляд Гарри метался, ища источник света, и тут зазвучал голос. Женский, напевный и звенящий, пронизывающий все тело, он что-то произнес на незнакомом языке, друзья разобрали только имя Чжоу. Девушка вскочила:
- Гуаньинь!.. Чань-Э нашлась! – спохватившись, она вскочила, сцепила руки и, несколько раз поклонившись, быстро заговорила по-китайски.
Гарри и остальные наконец разглядели – свет лился с неба, узким лучом прорезая сгущающиеся сумерки, а источником его было небольшое облако, круглое и переливающееся всеми цветами радуги, на котором стояла окруженная сиянием фигура.
- Чань-Э? – переспросил голос, и облако исчезло.
А перед ними возникла женщина такой ослепительной красоты, что не только у мальчиков перехватило дух. Ее по-прежнему окружало сияние.
- Кланяйтесь! – закричала Чжоу и сама склонилась в почтительном поклоне. Удивленный Гарри увидел, что Луна почти в точности повторила поклон – но у нее он был не таким глубоким и исполненный не столько почтительности, сколько достоинства.
- Не надо, Чжоу, - сказала женщина по-английски, со странным напевным акцентом, - не нужно требовать от них знания наших обычаев, не так ли? – она повернулась к Луне, которая уже выпрямилась и смотрела на нее со своим обычным спокойным выражением. – Чань-Э!
- Прошу прощения! – раздался глубокий звучный голос, и женщина повернулась.
Это был Дамблдор. Он стоял на траве, снова обретя плотность, и был практически неотличим от живого человека. Борода шевелилась от легкого ветерка, мантия тихо колыхалась, а очки-половинки пылали отраженным закатом. Дамблдор смотрел поверх стекол спокойным и твердым взглядом. Слегка улыбнувшись, женщина изящно соединила руки и с достоинством поклонилась.
- О, вот вы откуда, нежданная гостья! – воскликнул Дамблдор и поклонился на тот же манер. – Простите, не сразу узнал вас, почтенная Гуаньинь!
- А я вас узнала, - отозвалась женщина, - хотя в те дни вы были намного моложе и в живом теле, Альбус Дамблдор! Как я читаю в ваших глазах, я нарушила закон – это верно?
- Боюсь, что так, почтенная Гуаньинь. На территории Хогвартса трансгрессия и иные мгновенные перемещения запрещены.
- Прошу простить меня, почтенный бодисатва. Я вскоре вас покину. Но я хочу поговорить с богиней, недавно исчезнувшей бесследно со всех Двенадцати небес, - она ласково улыбнулась Луне, - которую мы ищем уже семнадцатый день.
- Семнадцатый день? – воскликнул Рон и подался вперед. Он тут же смутился, вспомнив, что разговаривает с настоящей богиней.
Но Гуаньинь, похоже, не обиделась. Она посмотрела на него и кивнула.
- Простите!– сбивчиво, но решительно заговорил Рон. – Вы ошибаетесь! Луна учится здесь уже семь лет, и…
- Луна?! – переспросила Гуаньинь и улыбнулась. – Что ж, хорошее имя для лунной богини! Все правильно. День на Небесах – это год на земле, и в этом воплощении ей уже семнадцать лет.  Как ваше имя, юный подвижник?
- Рон Уизли…
- Я вижу, вы удостоились ее любви, - в голосе богини было и одобрение, и сомнение, - и вам выпало неслыханное счастье.
- Я тоже люблю ее, миссис Гуаньинь! – решительно заявил Рон, и все с трудом сдержали улыбки (настолько нелепо прозвучало это обращение).
А богиня откровенно расхохоталось:
- Раз уж вы обращаетесь ко мне на английский манер, то называйте меня «мисс». А еще лучше, - ее голос стал серьезным, - называйте Гуаньинь.
Опасаясь снова ляпнуть не то, Рон только кивнул и обнял плечи Луны. Лицо девочки оставалось все так же спокойным, и она смотрела как бы не на Гуаньинь, а сквозь нее.
«Она не ведает страха, - вспомнил Гарри собственные слова. – Понятно – раз она тоже богиня… Вдруг она решит нас покинуть, вернуться на свои Двенадцать небес, где бы они ни были, в Китае или в другом мире  - как же тогда Круг? И как же Рон? И всем нам ее будет не хватать…»
- Кем же ты будешь сейчас, Чань-Э? – грустно спросила Гуаньинь.
- Я Луна Лавгуд.
- Ты хоть помнишь нас?
- Нет. Но знаю. Успокой Хень-Э, Гуаньинь. Со мной все в порядке.
- Если захочешь вернуться, позови меня.
Луна кивнула – скорее вежливо, чем из согласия, и Гуаньинь поняла это.
- Скажи, почему ты сделала такой странный выбор? – спросила она. – Европа… Почему не в Китае, где и сегодня многие тебя почитают?
- Я не помню, Гуаньинь.
- Но ты знаешь.
- Да. Мне не нужно, чтобы меня почитали. Это слишком одиноко. Для меня это так, Гуаньинь, - серьезно объясняла Луна, - и меня, в конце концов, прозвали Грустной богиней. Здесь у меня друзья, и здесь меня любят.
- Разве тебе не хватало нашего уважения и любви тех, кто тебя почитает?
- Хватало, Гуаньинь, я вам за это благодарна. Мне не хватало только друзей. С богиней не дружат ни люди, ни другие боги. Я люблю людей, но я знаю, что ни один человек не захочет стать другом богини, не полюбит ее, как обычную девушку, не предложит ей разделить с ним постель.
- А остальные боги? – настойчиво спрашивала Гуаньинь. – Кто же откажет тебе в любовных утехах, ведь все боги любят тебя, Чань-Э, и даже самые злые демоны не захотят тебе зла?
Отступив, Рон с некоторым страхом смотрел на Луну, которая задумалась. Но девочка сказала:
- Это не то, что здесь, Гуаньинь. На Двенадцати небесах все знают свое место, знают, что дозволено и что недозволено, каков закон и каков этикет. А что такое дружба и что такое близость – почему-то забыли.
- Нет, Чань-Э! – ошеломленно воскликнула Гуаньинь. – Твоя сестра тоскует по тебе! И нам всем тебя не хватает! Сам Нефритовый владыка в печали…
- Да, - задумчиво согласилась Луна, - но я должна была исчезнуть для того, чтобы меня стало вам не хватать, Гуаньинь. Как только я вернусь, Хень-Э перестанет плакать и начнет обращаться со мной по этикету и разговаривать по правилам, и будет счастлива этим. И все вы будете рады оттого, что все вновь идет, как положено. И сразу забудете, что меня не было.
- Простите, что вмешиваюсь, мисс Лавгуд, - вдруг сказал Дамблдор, и Гуаньинь с надеждой посмотрела на него. – Всего лишь несколько часов с тех пор, как вы вернулись из Страны Мертвых, и в глазах ваших друзей я вижу только радость. Похоже, больше никто не думает о том, что вас полгода не было среди живых… разве это плохо?
Луна подошла к Рону и сцепила пальцы на его плече.
- Нет, это не плохо, - согласилась она, - это просто по-другому. Рон все время обнимает меня, гладит, берет мою руку… Ему страшно. Ему кажется, что я могу исчезнуть, что все может оказаться сном и я никогда не возвращалась. Чжоу все время смотрит на Седрика, Джинни и Невилл даже трансгрессируют рука об руку…
- Мы, кстати, тоже! – засмеялась Гермиона, глянув на Гарри.
- Ну да. Вы уже, правда, не так часто держитесь друг за друга, но ведь… Ты когда воскресла, Гермиона?
- Неделю назад.
- Через неделю, наверное, и Рон поверит в то, что я не исчезну. И Чжоу, и Джинни… А там не будет такого, Гуаньинь. Там все успокоятся сразу… Да они и сейчас успокоятся, как только ты им скажешь, что со мной все в порядке, что я просто избрала земное воплощение и ничего неположенного не случилось.
- Даже посплетничают, - улыбнулась Гуаньинь, - когда узнают, что ты выбрала Европу.
- Значит, появится новая тема для сплетен, - безмятежно подытожила Луна, - и жизнь на Двенадцати небесах станет чуточку интересней.
- А здесь тебя не обижают, Чань-Э? – внимательно спросила Гуаньинь.
- Бывают, что и пытаются, - Луна спокойно улыбнулась, - не все люди хорошие. Один раз меня даже убили…
- Я знаю – я же Гуаньинь. Увидев тебя, я сразу увидела и твое прошлое, и будущее.
- А каково мое будущее?
- Оно всегда туманно, ты же сама знаешь, Чань-Э. Ты вернешься к нам достаточно скоро… - она с улыбкой глянула на Рона, чьи глаза расширились от страха. – Скоро по нашим меркам, юный неофит! Ваш год – для нас всего лишь день. И даже если Чань-Э останется на земле сто или триста лет – ее возвращение произойдет через сто или триста дней.
Она помолчала.
- Я не понимаю только, почему ты осталась в Стране Мертвых? Дурное ведь место, а ты легко могла вернуться оттуда, раз потеряла бренную оболочку! Неужели тебе нравилось и там?
- Нет, конечно, кому там может понравиться! – удивилась Луна. – Но я не могла бросить Невилла. Для дементоров я неуязвима, но его бы раздавили. Пока мы были вместе, я поддерживала его разум. И я знала, что наши друзья нас, в конце концов, найдут. Я тоже иногда вижу будущее, Гуаньинь, хоть мне и далеко до твоего могущества.
Гарри тепло посмотрел на нее. Вот оно что, подумал он, вот как они сохранили там свой разум! Похоже, дементоры боялись не только палочки Сириуса!
- Я многое поняла, Луна Лавгуд, - после долгого молчания сказала Гуаньинь. – Я должна погрузиться в созерцание и вникнуть в твои слова. Но если тебе и твоим друзьям будет грозить опасность или просто будет нужна помощь – позови меня. А если помощь не нужна и опасности не будет – все равно позови.
Луна кивнула:
- Да, ты поняла. На то ты и Гуаньинь.
- Чжоу…
Встрепенувшись, девушка поклонилась.
- На твой зов я тоже всегда приду. Спасибо, что нашла Чань-Э. Ты вернула покой на все Двенадцать Небес, и это тебе зачтется. Если твои друзья захотят у тебя учиться – я тебе разрешаю учить их всему, что им будет доступно, даже Высшим тайнам. Хотя – вряд ли. Это все же Европа, а у Запада – своя мудрость.
- А мне вы не откажете в совете, почтенная Гуаньинь? – спросил молчавший до сих пор Дамблдор. Гуаньинь кивнула. – Тогда уделите мне немного времени. Побеседуем в тиши кабинета.
- Встаньте рядом, бодисатва Дамблдор, и показывайте дорогу.
Дамблдор подошел. Обоих окружил мерцающий туман, осел и уплотнился, переливаясь радужным сиянием. Не произнеся больше ни слова, богиня Гуаньинь улыбнулась, изящно поклонилась и вместе с Дамблдором поднялась в воздух. Дамблдор вытянул руку в сторону главной башни Хогвартса, и разноцветное облако, набирая высоту, неторопливо поплыло туда.
- День чудес… - тихо сказала Гермиона.
Они смотрели, пока облако с двумя крохотными на этом расстоянии фигурками не исчезло в окне директорского кабинета. Чжоу глубоко вздохнула, и все бессознательно повторили этот вздох. И все взгляды снова сосредоточились на Луне, которая продолжала с безмятежным интересом смотреть на замок.
- Луна, - осторожно позвала Гермиона.
Встрепенувшись, девочка посмотрела на нее так, будто впервые заметила.
- Да, Гермиона, - отозвалась она, - я Луна… Чжоу!
- Что? – выдохнула та; с ее лица не сходило потрясенное выражение.
- Я Луна, Чжоу. Луна Лавгуд.
Она подошла и обняла ее, добавив:
- И мы с тобой дружим.
Отпустив Чжоу, которая через силу улыбнулась, она вернулась к Рону.
- Мне все равно не по себе… - почти шепотом сказала Чжоу.
- До завтра пройдет, я думаю, - спокойно заметила Луна.

- Вы совершенно правильно сказали, мисс Грейнджер. День чудес…
Гермиона кивнула.
- И подумать только, - сказала она с удивленной улыбкой, - утро ничего не предвещало. Просто мы с Гарри решили прогуляться и навестить Хагрида.
Они опять стояли у ворот – впятером. Чжоу с Седриком только что трансгрессировали. В свете факелов на столбах ворот волосы Луны мерцали и переливались золотыми сполохами. Обняв Рона, она положила голову ему на грудь и уже столько времени молчала, что тот осторожно спросил:
- Ты не уснула?
- Нет, - спокойно ответила она. – Мне просто хорошо.
- Богиня со смертным, - засмеялся Рон.
- Нет. Луна с Роном. Я никакая не богиня. И не хочу.
- А что ты хочешь?
- В постель с тобой.
Все заулыбались, а Рон вздохнул:
- Все, я верю, что ты Луна. Боги не бывают такими прямолинейными. Вот как заковыристо Гуаньинь разговаривает! Пошли тогда. Гермиона, Гарри …
- Счастливо, Ланселот.
- Сам ты Ланселот, Артур несчастный! А я Рон Уизли. Вам тоже счастливо, ребята!
Они так и исчезли – в обнимку.
Гермиона подошла к Гарри и сцепленными пальцами взялась за его плечо. Он удивленно посмотрел на нее.
- Решила попробовать, - улыбнулась Гермиона. – У Луны подсмотрела. Знаешь, так удобно!
Гарри обнял ее за талию:
- Домой?
- Наверное… Не знаю.
- А в чем дело? – удивился Гарри.
- Сама не пойму… Я уже начала говорить, как Луна. Знаю, но не помню, помню, но не знаю… Профессор, мама с папой по-прежнему здесь, да?
Подошедшая Мак-Гонагалл кивнула. Наедине с ними, она забыла о своей учительской строгости и смотрела на них с таким теплом и любовью, что стала на себя не похожа. Неверный свет факелов делал ее то старше, то моложе, и на какую-ту неуловимую долю времени Гарри вдруг увидел в ней ту юную девочку-полувейлу – разве что волосы были стянуты в тугой пучок, а не рассыпались золотыми волнами по плечам и спине. «И сейчас, наверное, они не золотые», - почему-то подумал он.
- Когда их нет, дома скучновато, - сказала Гермиона, - даже когда ты рядом, Гарри. Не знаю почему.
- Потому что я тоже по ним соскучился, - задумчиво ответил Гарри и машинально повел ее по аллее. Мак-Гонагалл пошла рядом. – Наверное, это и тебе передается. Они что, сейчас днюют и ночуют здесь? Я их последние два дня вообще не видел… кроме сегодня, конечно.
- Все так, - подтвердила Мак-Гонагалл. – Поттер, мы с Дамблдором решили собрать всех, кто решил доучиться, в отдельную группу и придумать что-то вроде факультатива со свободным расписанием. А когда ваши родители, мисс Грейнджер, узнали об этом, они сразу же попросились туда. Мы им уже предоставили комнату. И вы, если хотите, можете снова жить в Хогвартсе.
От неожиданности Гарри остановился.
- Жить здесь?..
- Гарри! – Гермиона повисла у него на шее. -  Замечательная идея, правда?! Только… Профессор, мы с Гарри…
- Да, конечно! – с улыбкой перебила Мак-Гонагалл. – Не беспокойтесь, мисс Грейнджер, комната в Хогвартсе всегда найдется.
- Гарри! Соглашайся!
Все еще ошеломленный, Гарри кивнул.
- Замечательно! Профессор, вы нам сразу пошлите сову, ладно? – возбужденно говорила Гермиона, пока они поднимались по лестнице. – Мы тут же уложим вещи, трансгрессируем сюда, и…
- Нет, - вдруг сказал Гарри.
- Что?!
- Нет, - повторил он, - мы не трансгрессируем сюда.
- Гарри, но почему?!
- Мы приедем на «Хогвартс-Экспрессе».
- Зачем? – удивилась Гермиона.
- Да потому, что я хочу на нем прокатиться, и все! Мы с этой трансгрессией совсем забыли, как это здорово!
Гермиона некоторое время моргала, соображая, потом рассмеялась и поцеловала его.
- Хорошо! – воскликнула она. – Нет, отлично, Гарри! Так… - она оглянулась, разглядывая холл. – А мы опять пришли сюда!
- Ну да, - с недоумением сказала Мак-Гонагалл. – Ох! Я же вам не сказала, а потом, когда пошли назад, решила, что сказала!
- О чем, профессор?
- Я хотела попросить вас еще немного задержаться, - объяснила она, - если, конечно, вы не слишком устали. Есть еще кое-что, что вам нужно узнать.
- Что-то, о чем не должны знать остальные? – нахмурился Гарри.
Мак-Гонагалл внимательно посмотрела на него:
- Нет, конечно, все должны знать. Но как я могла задерживать их сейчас? – она улыбнулась.
Смутившись, Гарри кивнул.
- Я и вас не стану задерживать, если вы сильно устали, - добавила Мак-Гонагалл. – Время, в сущности, терпит.
- Нет, не устали! - почти что хором возразили оба. Но Гермиона спросила: - А вы, профессор?..
- Спасибо за заботу обо мне, мисс Грейнджер, - к Мак-Гонагалл вернулась обычная сдержанность, – все в порядке. Идем? Да, - добавила она, пока все неторопливо шли по пустому коридору, - думаю, что сегодня больше не будет новых чудес. Мы просто поговорим. Сначала в кабинете Дамблдора, потом в Выручай-комнате.
Оба разочарованно глянули на нее.
- Что делать, друзья, - с легкой усмешкой сказала Мак-Гонагалл. – За столько лет вы могли убедиться, что волшебство и магия – это не только добрые чудеса… - она взглядом заставила горгулью освободить вход. – Заходите.
«Это верно…» - неохотно согласился Гарри, пропуская Гермиону вперед.
Он слегка растерялся, увидев в кабинете Джеральда Грейнджера и… Гуаньинь, хотя – что тут странного, разговор богини с Дамблдором вряд ли мог быть коротким. Дамблдор-призрак, снова обретший плотность, сидел за столом, на котором лежал развернутый свиток, и смотрел на оранжево-красное светящееся перо феникса – тихо поскрипывая, оно неторопливо строчило по пергаменту.
- Еще раз здравствуйте, - дружелюбно поздоровался призрак, а Дамблдор с портрета улыбнулся и кивнул. Джеральд и окруженная сиянием  Гуаньинь сидели перед столом и, облокотившись, читали появляющиеся из-под пера строчки. Они обернулись, Джеральд весело кивнул, улыбнулся дочери и подмигнул Гарри. Привстав, Гуаньинь сложила руки в традиционном приветствии и изящно поклонилась. Гермиона ответила тем же, Гарри, не уверенный, что жест у него получится, просто поздоровался.
- Вы быстро учитесь, - одобрительно сказала Гермионе Гуаньинь.
- Мы уже заканчиваем, - сообщил Дамблдор. – Итак… Вам нужно поставить свои подписи, и наш договор вступит в силу. Но я еще раз повторяю, почтенная Гуаньинь – это магический договор, и даже вы не в силах его нарушить.
- Я не собираюсь его нарушать, бодисатва, - возразила богиня, - хотя, возможно, несколько обойду его – но не вам в ущерб.
- А как вы собираетесь это сделать, почтенная?
- Я скажу вам после того, как поставлю свою подпись.
Гуаньинь выпрямилась и возникшей в руке бамбуковой кисточкой красиво начертила несколько иероглифов.
- Красная тушь? – поднял брови Дамблдор. – Значит, вы все же согласны сражаться вместе с нами?
- О, – удивилась Гуаньинь, - не думала, что вам известны такие тонкости! Пусть свидетель поставит свою подпись, бодисатва.
- Что ж, Джеральд, прошу вас!
Джеральд взял перо.
- Только я вручную, Альбус, - улыбнулся он. – С тонкостями телекинеза я еще не освоился.
Он аккуратно расписался.
Дамблдор кивнул и с вежливым интересом уставился на Гуаньинь. И все остальные тоже смотрели на нее. Сияние, окружавшее ее, приугасло, и все видели не богиню, а просто очень красивую, с тонкими изящными чертами, китаянку в замысловатой одежде и с замысловатой старинной прической. На ее губах играла легкая улыбка, и заговорила она не сразу – но молчание не казалось тяжелым.
- Мне очень непривычно говорить с европейской прямотой, бодисатва Дамблдор, - сказала наконец она, - но я постараюсь… Сейчас, поставив свою подпись под договором, я окончательно постигла правоту Чань-Э… правоту Луны Лавгуд. И мне захотелось обрести друзей и познать мудрость того, что в Европе называют дружбой. Никогда бы не подумала, что я, Гуаньинь, буду учиться у младшей богини, избравшей к тому же земное воплощение. Поэтому я не просто согласилась – я захотела помочь вам в грядущей битве со смертью. Однако сама я в этом сражении участвовать не буду, потому что я Гуаньинь, воплощение пути Дао и закона, который я не вправе нарушить – но вправе обойти. А это очень просто сделать. Я пришлю вам в помощь двух могучих волшебников – Царя-дракона Западного моря Ао-Гуана и Царя обезьян…
Она прервалась и вопросительно посмотрела на Джеральда, издавшего веселое восклицание:
- Вы знаете, о ком я говорю?
Джеральд закивал. В его глазах сверкали веселые искорки.
- Я читал «Путешествие на Запад», - пояснил он. Гуаньинь понимающе улыбнулась. – Значит, Сунь-У-Кунь существует?
- Увы, - вздохнула Гуаньинь. – И должна признаться, что в моем решении есть некоторая корысть. Пока он будет здесь, мы от него немного отдохнем. С этого момента они в вашем распоряжении, бодисатва.
- А они, в свою очередь, не нарушают закон? – внимательно спросил Дамблдор.
- Нет. Я вправе послать вам помощь и вправе приказать им. Они будут выполнять мой приказ – а значит, и закон не нарушен, и наш договор соблюден. Они справятся, почтенный Дамблдор, они обучены высокому искусству постигать – так что, оказавшись в Европе, они будут знать о ней все, что может понадобиться, - она встала. – И я вас покину, мои новые друзья. Меня вы тоже можете призвать в любое время. Я вправе помогать вам советами, а мои советы и знания порой сильнее оружия.
Все встали, чтобы проводить ее. Гуаньинь улыбнулась, поклонилась и исчезла, а за окном вспыхнул свет. Снова в облике богини, окруженная сиянием, она стояла на своем радужном облаке. Как и Мерлин перед своим уходом, она некоторое время постояла, встретив взгляд каждого из них, потом, еще раз поклонившись, поплыла прочь, набирая высоту, и крохотная искорка затерялась среди звезд.
Гермиона весело посмотрела на Мак-Гонагалл.
- Что, мисс Грейнджер? – удивилась она.
- А вы говорили, что новых чудес не будет!
- Я не Гуаньинь, Гермиона, - усмехнулась Мак-Гонагалл, - и даже не Сивилла Трелони! Я не умею проникать в будущее. Вот, прошлое – другое дело… - добавила она с непонятной интонацией и замолчала.
Молчал и Дамблдор, с каким-то ожиданием глядя на нее. А Джеральд сказал:
- Минерва, вы уже не первый раз намекаете на что-то, связанное с прошлым.
Она посмотрела ему в глаза:
- Это не намек, Джеральд.
- Трудно рассказать?
- Да, и это тоже, - она прислонилась к столу. – А откладывать больше не стоит.
- Стоит, - вдруг вмешался Дамблдор.
- Альбус, я уже решила рассказать об этом сегодня.
- А значит, отложишь еще на денек, - весело возразил Дамблдор с портрета. – Вспомни, сколько всего произошло сегодня, Минерва. Мы можем перегрузить наших юных друзей!
- Нет… - запротестовала Гермиона.
- Да, - непререкаемым тоном возразил Дамблдор. – Вот как мы сделаем…
Он задумался.
- Они могут заночевать здесь, - мягко подсказал призрак. – А утром мы пошлем сов остальным. И тогда, Минерва, все шестеро смогут послушать твой рассказ.
- Пожалуй, ты прав, Альбус, - после короткого раздумья согласилась Мак-Гонагалл. – И я смогу все обдумать. Как вы на это смотрите?
Гермиона переглянулась с Гарри:
- Наверное, не против… если есть где.
- Спальня девочек в Гриффиндоре пока пустует, устроитесь там. А утром, когда отдохнете, соберемся в Выручай-комнате.
- Так… - озадаченно протянул Гарри, вспомнив о «защите от мальчиков» на лестнице. – А как я попаду в спальню? Может, мне лучше в нашу? Там сейчас вроде только Симус и Дин живут?
Гермиона расстроено посмотрела на него.
- Все в порядке, - успокоила его Мак-Гонагалл, написав что-то на листке пергамента. – Вот заклинание, мисс Грейнджер, оно отключает защиту.
Гермиона посмотрела на листок, почему-то засмеялась и спрятала в карман.
- Да, вот только… - озабоченно добавила Мак-Гонагалл.
- Что?
- Там ваш портрет, мисс Грейнджер, и портрет мисс Браун.
- Живые?
- Конечно! Так… - Мак-Гонагалл озабоченно нахмурилась. – Пожалуй, я сейчас схожу туда и объясню им. Попрошу их сходить в гости к другим портретам. Да… А завтра уже выделим вам новую комнату.
Она пошла к двери.
- Подождите, профессор!
- Да, мисс Грейнджер?
- Лаванду – ладно… нет, я ничего против нее не имею, но мы никогда не были особо близки. А мой пусть останется! – горячо попросила Гермиона.
- Хотите пообщаться с собой? – улыбнулся Дамблдор с портрета.
- Вы знаете… - смущенно объяснила она. – Я с детства об этом мечтаю. Вернее, когда я была маленькой, я себе такую игру придумала… прочитала в одной книжке про девочку, которая разговаривала с собой, как с другим человеком, и тоже так играла… Смешно, наверное.
- Да нет, - задумчиво возразил Дамблдор, - в этом есть своя мудрость.
Он переглянулся со своим призраком, и оба засмеялись.
- Мы ведь часто общаемся, - сказал Дамблдор-призрак, - и в этом есть своя прелесть.
- Приятно пообщаться с таким интеллигентным человеком, - добавил портрет. – Минерва, тебе незачем туда ходить. Я сам схожу к ним и поговорю с мисс Браун. Сейчас во многих комнатах есть такие портреты…
- Я знаю, - тихо сказал Гарри.
Дамблдор сочувственно кивнул.
- И среди них есть и подруги мисс Браун, так что ей не придется скучать в каком-нибудь безлюдном пейзаже. А тебе, Минерва, лучше и правда пойти к себе и как следует выспаться.
- Тогда спокойной ночи, Альбус, - кивнула Мак-Гонагалл. – Если, конечно, ты когда-нибудь спишь – я, к своему стыду, до сих пор этого не знаю.
- Нет, Минерва, я никогда не сплю, я просто размышляю, поэтому все равно люблю спокойные ночи. До завтра.
Он скрылся за край рамы.
- Я вас провожу, Минерва, - сказал Джеральд, который с интересом слушал их разговор. – Я тоже собирался к себе. Эльза, наверное, уже легла спать.
- Будьте любезны, - согласилась Мак-Гонагалл.
- Папа! – запротестовала Гермиона. - Мы по вас так соскучились!
Джеральд засмеялся:
- Ну да, целых два дня! – он подошел, обнял плечи дочери. – Потерпи, Герми… - он сделал паузу, - …она!
- Ладно тебе!
- Происходит много важного, деточка, - объяснил он (Гермионы сразу стала серьезной. Она даже не обратила внимания на «деточку»). – И приходится усваивать кучу информации в кратчайшие сроки… Помнишь, как у тебя было, когда ты нагрузила на себя все предметы на третьем курсе?
Глядя на него снизу вверх, Гермиона кивнула.
- Но куда вам спешить? – спросила она. – Вы и так за неделю усвоили больше, чем я за год! Или… это из-за новой опасности? Да? Папа, ну хоть намекни – в чем дело?
Джеральд отпустил ее и начал теребить подбородок.
- Это не то, что раньше… - он оглянулся на Дамблдора-призрака, который ободряюще кивнул. – Не какой-нибудь там новый Волдеморт или что-то в этом роде. Это из вещей, в которых маглы разбираются куда лучше волшебников. Если коротко – политический кризис.
Гермиона с недоумением нахмурилась:
- Но ведь политика – это проблемы Министерства, не так ли?
- Да, – подтвердил Джеральд, - это их проблема. А решать ее, похоже, нам. Ладно… Узнаете все. Пообщаемся еще, не расстраивайся - мы тоже по вас соскучились. Пойдем? В чем дело, Гарри?
- Да, пойдем, - Гарри спохватился. – Извините, я никак не мог понять, чего здесь не хватает! Где феникс, сэр? – спросил он у Дамблдора. – Опять сгорел?
- Нет, Фоукс жив, здоров и полон сил! – успокоил его Дамблдор. – Он в разведке, Гарри. Думаю, скоро ты его увидишь. Спокойной ночи!
Дойдя до развилки коридоров,  все немного постояли, снова пожелали друг другу спокойной ночи. Джеральд ушел в боковой коридор, Мак-Гонагалл неторопливо стала подниматься на свой этаж, а Гарри с Гермионой направились в Гриффиндор.
Гостиная пустовала. Гарри машинально шагнул к спальне мальчиков, потом, спохватившись, догнал Гермиону, которая уже была на противоположной лестнице. Он слегка отстал, с опаской поглядывая под ноги. «Защита от мальчиков» была элементарной, но действенной – если мальчик ступал на лестницу, ведущую в спальню девочек, ступеньки мгновенно сливались в мраморный скат, гладкий и скользкий, как лед – удержаться на нем было невозможно. Девочек это веселило, мальчиков, понятно, не очень, и дело обычно ограничивалось одной попыткой.
- Святая святых… - усмехнулся Гарри, когда они остановились перед дверью.
Гермиона, взявшись за дверную ручку, почему-то медлила в нерешительности. Она посмотрела на него и улыбнулась.
- А как ты сняла заклинание, кстати? – полюбопытствовал Гарри. – Палочку ты не доставала. Я вообще думал, что ты забыла, и мы вот-вот слетим вниз. Или мне и сейчас не положено знать?
Снова рассмеявшись, она достала листок. Гарри прочитал: «Когда в спальне нет девочек, защита на участке лестницы ниже спальни перестает действовать».
- А почему она назвала это заклинанием? – удивился он.
- Мак-Гонагалл тоже иногда шутит! Ладно…
- Ты боишься? – с пониманием спросил он. - Это же всего лишь портрет. Как Полная дама, которой мы только что сказали пароль.
- Да. Но это мой портрет, Гарри… Мой живой, говорящий портрет. И я сейчас подумала – а каково ей? Да и… кто она? Я или кто-то другой?
- Ты! – решительно заявил Гарри. – Ведь Дамблдор на портрете – это Дамблдор!
Похоже, ему удалось вернуть ей решимость. Гермиона повернула ручку и первой вошла в спальню.

Глава 11
Хрустальные цветы

Гарри открыл рот, собираясь спросить – и не спросил. При всей откровенности этого разговора вопрос казался очень нетактичным. Но Дамблдор угадал и не обиделся.
- Не лучше ли было вообще не умирать? Ты это хотел сказать, Гарри?
- Да, сэр.
Дамблдор с пониманием кивнул.
- Это было бы лучше, - вздохнул он, - если бы не одна проблема. А заключалась она в том, что я уже умирал. Помнишь? – он поднял правую руку и растопырил пальцы.
Все стали хмуриться в недоумении. Первая, конечно, догадалась Гермиона – тихо охнув, она прикусила губу. И тогда Гарри тоже вспомнил почерневшую и безжизненную руку Дамблдора, пораженную древним проклятием.
- Да, - сказал Дамблдор, опустив руку, - и если бы вы знали, как я счастлив в этой форме своего существования, когда у меня нормальная рука! А заодно я могу сказать одну вещь в оправдание своих ошибок. Меня постоянно терзала боль – а боль очень мешает думать. Без разницы, какая – физическая, душевная… Заодно, Гарри, я понял, как я заблуждался, когда утверждал, что способность испытывать боль делает тебя человеком. И я рад, что даже тогда, когда ты верил мне так безоговорочно, ты не согласился со мной…
Гарри вспомнил – Дамблдор говорил такое после сражения в Министерстве, когда Арка Смерти поглотила Сириуса.
- На самом деле не способность испытывать боль делает человека человеком, - говорил Дамблдор, глядя куда-то поверх их голов и словно рассуждая вслух, - а способность преодолеть боль и страдание, уничтожить их и снова вернуться к счастью. Да… - очнувшись, он посмотрел на друзей. - Волдеморт очень хорошо защитил хоркрукс. Кольцо Марволо. Боль терзала только руку, и под ее прикрытием проклятие незаметно распространялось по всему телу. Нет, я не прав, называя это защитой. Это была месть… месть тому, кто сумел бы уничтожить кольцо. Когда я почувствовал неладное, было слишком поздно – даже Снейп не мог остановить распространение проклятия.
- Или не захотел! – не удержался Рон.
- Не смог, - твердо повторил Дамблдор. Его лицо стало жестким. – Мистер Уизли, я знаю, что ни у кого нет особых оснований любить Снейпа – но я вас прошу о некоторой справедливости. Позволю себе напомнить, что именно Снейп спас жизнь Кэти Белл! Он единственный среди нас знаток подобных проклятий, и если бы он заявил, что не в силах справиться, никто не мог бы это проверить. Но он спас девочку!
Лицо Рона вспыхнуло. Он отвел взгляд и неохотно кивнул.
- И на башне он выполнял мой приказ, - продолжил Дамблдор, лицо которого тут же смягчилось. – Ох, как ему не хотелось! Он знал, как будут относиться к нему после такого… Но над ним довлел Нерушимый обет, надо мной – смерть, и так неизбежная. И не было лучшего способа сохранить доверие Темного Лорда к Снейпу… Не просто сохранить – оно должно было стать безграничным.
Он походил вперед-назад по портрету, потом присел на край стола.
- И я очень не хотел, чтобы это сделал несчастный мальчик Малфой… Но это так, к слову. Малфой чуть не сорвал весь план, который и так трещал по швам. Я не знал, что он нашел способ провести в Хогвартс Пожирателей и не сообщил об этом Снейпу. Я не мог, Гарри, позволить тебе защитить меня, потому что я должен был оставаться беспомощным и безоружным, пока не появится Снейп.
- Так вот почему вы меня парализовали! – воскликнул Гарри. – Я столько месяцев ломал голову!.. Я же был невидим, полон сил, с палочкой в руке! В тот момент, когда Малфой вас обезоружил, я мог его парализовать…
- …и тогда мне пришлось бы взять его палочку, - серьезно кивнул Дамблдор, - уложить всех Пожирателей и сразиться со Снейпом – а ему пришлось бы напасть на меня, чтобы его не убил Нерушимый обет. Если бы даже я подставился под его заклятие, Волдеморт ни за что бы не поверил, что Снейп смог меня одолеть. Он знал мою силу. Знал, что Малфой или Снейп могут одолеть меня, только если я безоружен. И мне пришлось остановить тебя, Гарри. И уговаривать Малфоя в надежде, что выиграю время для того, чтобы Снейп смог появиться. И все равно риск был огромен. Я мог бы не успеть увернуться от заклятия, а тогда Снейп все равно умер бы… Хорошо, что он этого не знал.
Он замолчал, с загадочной улыбкой глядя на недоуменные лица.
- Как это? – воскликнул Рон, опередив Гермиону. – Сэр, я ничего не понимаю! Заклятие попало бы в вас, а умереть должен был Снейп…
- У вас была еще какая-то защита? – перебила его Гермиона, и почти одновременно с ней Гарри спросил:
- Фоукс?! Я и над этим ломал голову, сэр! В Министерстве Фоукс спас вас от «Авады»! Я не мог понять – где же он был?
- Прекрасно, Гарри, замечательно! – одобрил Дамблдор. – Да. Фоукс был там. Он кружил вокруг Астрономической башни, и он, кстати,  поймал мою палочку, когда Малфой меня обезоружил. Если бы заклинание полетело в меня, если бы я не мог увернуться, Фоукс, как тогда в Министерстве, проглотил бы его. Фоукс обязан защищать директора Хогвартса, и никто, даже я, не может ему это запретить – на самом деле это не мой феникс. И Нерушимый обет убил бы Снейпа. Но я увернулся. Взрывной эффект перебросил меня через стену, Фоукс подхватил меня и аккуратно опустил на землю. Я забрал свою палочку, которую он очень забавно держал в клюве, нашел подходящий камень и трансфигурировал в свое тело. А потом мы трансгрессировали на Гримо, 12. Я не хотел терять ни минуты из отпущенных мне суток.
- А как вы трансгрессировали? – полюбопытствовала Гермиона. – Вы сняли защиту?
- Мог бы, снова заполучив палочку, - объяснил Дамблдор, - но не было необходимости. Защита от трансгрессии рассчитана на людей. Эльфы, как вы знаете, трансгрессируют свободно…
- Бр-р… - она поежилась. Гарри тоже, вспомнив жуткое головокружение от эльфийской трансгрессии.
Дамблдор рассмеялся:
- Да, трансгрессий существует немало видов. И один из них называется «Мгновение Феникса». Помните, как мы с Фоуксом сбежали от Амбридж?
- Вот оно что! Я никак не могла понять, как вы это проделали!
- Вот так и проделали, Гермиона.
Будто опять забыв о них, Дамблдор задумчиво сжал свою бороду левой рукой у самого подбородка и начал аккуратно расчесывать ее пальцами правой. Гарри против воли чуть не прыснул – Рон совершенно так же играл с волосами Луны. Тоном глубокого упрека Дамблдор заметил:
- Когда-нибудь, Гарри, постарев и отрастив такую же бороду, ты поймешь одну вещь, совершенно недоступную разуму юности…
Раздались смешки, и все уставились на Гарри, представляя его с длинной белой бородой.
- Это какую же, сэр?
- Ты поймешь, что борода – не только символ мудрости и знаний, но еще и замечательная игрушка!
Добродушно кивая, он подождал, пока смех стихнет – потому что тут уж никто не выдержал…
- Хорошо, что мне удалось развеселить вас, - он снова стал серьезным,.- Даже в самом тяжелом лучше разбираться, имея хотя бы капельку хорошего настроения. Ум в страдании работает очень, очень плохо. Вы сказали, Гермиона, что догадывались, зачем все это было нужно. О чем вы догадывались?
- Волдеморт должен был поверить в вашу смерть, сэр. Полностью и безоговорочно. А для этого в нее должен был поверить Гарри – потому что у них с Волдемортом сохранялась связь, и Волдеморт почувствовал бы его боль. А он не мог ее не почувствовать, даже если бы закрылся окклюменцией. Это… была страшная боль, сэр. Ее чувствовали даже мы… помимо наших собственных чувств.
- Ты мне этого не говорила! – ошеломленно воскликнул Гарри. – Мне никто из вас не говорил!..
- Тогда мы этого еще не понимали… Сэр…  вы извините, что я такое говорю, но поймите… у нас у всех есть родители, у Рона с Джинни – их братья, которых они любят и которые любят их, даже когда ссорятся. У Гарри не было никого, кроме вас, особенно, когда не стало Сириуса.
- Были вы, - мягко возразил Дамблдор. – Вы, его друзья.
Чувствовалось, что он полностью с ней согласен – и что своими возражениями только стремится навести ее на какую-то мысль, на правильный ответ. Дамблдор был одним из лучших учителей за всю историю Хогвартса.
- Да, друзья, - согласилась Гермиона. – Только друзья, даже когда начали влюбляться друг в друга. Ровесники, сэр. У каждого из нас была еще и своя жизнь, в которой были старшие, взрослые близкие люди. Родители, братья, сестры… Люди, которые часть своей жизни посвящали нам.
- Часть своей жизни я посвятил Гарри, Гермиона.
Дамблдор смотрел на нее с ожиданием. А она колебалась.
- Да, конечно. В том-то и дело, сэр… Понимаете ли, есть такая вещь – чувство защищенности. Мы всегда очень любили Гарри, мы защитили бы его от любой опасности, но одно дело – защита, и совсем другое – чувство, о котором я говорю. Его может дать только взрослый! Близкий взрослый человек! Я много лет пыталась дать Гарри это ощущение, сэр, пыталась вести себя, как взрослая, как старшая, но не получалось! Ровесники…
Она коротко рассмеялась, не замечая, с каким изумлением смотрит на нее Гарри. И он снова подумал: «Как мало я ее знал!»
- Вы дали ему это чувство, сэр, - продолжала Гермиона,  - и вы же отняли… вместе с собой. Такое пережить – никому из нас не доводилось и…
Она вдруг ахнула и прикусила губу:
- Прости, Луна! Ляпнула я, конечно!
- Все в порядке, - спокойно отозвалась Луна, - ты правильно сказала. Мама, да… но мама не хотела у меня ничего отнимать. Она просто ошиблась в одном эксперименте и погибла. Мне до сих пор бывает очень грустно… но мне не в чем ее винить. И у меня остался папа.
Она подняла на Дамблдора свои большие, серебристо-серые глаза:
- Вы сделали это сознательно, сэр. Гермиона права.
- И вы тоже осуждаете меня, мисс Лавгуд? – внимательно спросил Дамблдор.
- Нет, сэр. Наверное, нельзя было по-другому. И ведь все прошло, правда, Гарри? И у тебя есть Гермиона.
- Нет, - улыбнулся Гарри, - Гермиона не у меня. Гермиона со мной.
- Прости, - рассеянно сказала Луна. – Со мной иногда бывает что-нибудь такое ляпнуть.
- Да нет, ты очень верно сказала – все прошло. Все в прошлом, сэр, - обратился он к Дамблдору. – Значит, и прощать нечего. В конце концов, вы тоже вернулись.
- И нам есть, что сказать друг другу, правда, Гарри? – улыбнулся Дамблдор.
Гарри улыбнулся. Когда он сказал: «Все в прошлом», растаяла еще одна тяжесть в груди.
С потеплевшим сердцем он спросил у Луны:
- Помнишь, что ты мне сказала, когда мы уходили с башни?
- Конечно, - с некоторым удивлением ответила она. – Что ты давно уже не один и зря думаешь, что тебе без Дамблдора будет одиноко. Со мной было то же самое, Гарри. Мне было очень одиноко без мамы. А потом, когда вы все собрались в моем купе, я поняла, что больше никогда не буду одна.
- Еще тогда? – изумился Гарри. – На пятом курсе?
Луна рассеянно кивнула. Она уже думала о чем-то своем.
В конце концов, Гарри вздохнул, улыбнулся и снова повернулся к портрету.
- Да, сэр, - вспомнив, спросил он, - я не совсем понял… Почему это Фоукс – не ваш феникс? Чей же он тогда?
- О! – Дамблдор поднял палец. – Хороший вопрос, Гарри! Да, Фоукс принадлежит не мне. Это феникс Хогвартса. Можно сказать даже, что он и есть сам Хогвартс, его дух.
По кабинету пронесся дружный вздох изумления.
- Вот это да! Обалдеть! – воскликнул Рон. - То есть, извините, я хотел сказать… потрясающе!
- Неправильно, Рон! – мягко заметил Дамблдор. – Потрясающе – это когда так себе. А узнать, что такое Фоукс – это и правда обалдеть!
На этот раз он не стал пережидать, пока стихнет смех, и расхохотался вместе со всеми.
- Вы ведь не знаете, как я стал директором, верно? – спросил он.
- Я читала в «Истории Хогвартса», сэр, - ответила Гермиона и тут же запнулась. – Ох, нет… там было только, что вас назначили на эту должность, а как …
- Хогвартс сам выбирает, кто будет его директором, - улыбнулся Дамблдор. - Совет попечителей только назначает его официально. К будущему директору прилетает Фоукс – и вопрос решен.
- А если он не согласится? – полюбопытствовал Рон. – Будущий директор, я хочу сказать!
- К человеку, который на это не согласен, Фоукс никогда не прилетит, - пояснил портрет. – Он знает свое дело, потому что он – это Хогвартс! Я удовлетворил ваше любопытство?
- Нет! – воскликнула Гермиона, и все засмеялись.
- Это хорошо, - одобрил Дамблдор. – Но хорошего понемногу! Неуемное любопытство – полезная черта! И поэтому меня несколько удивляет то, что один вопрос вы мне не задали. А я, надо сказать, его ждал. Почему-то никто не спросил, зачем мне были нужны те сутки.
- Как-то забыли, - смутилась она, и глаза у нее сразу же загорелись.
- Я – нет, - возразила Луна. – Вы хотели сделать что-то против Волдеморта.
Дамблдор улыбнулся и кивнул:
- Мое главное оружие против него. Вы угадали.
- О-о-о! – пронеслось по кабинету.
- Какое оружие, сэр? – спросил Рон.
- Меня.
Это сказал не портрет – голос Дамблдора раздался за их спинами, и все повернулись.
- Я был этим оружием, - пояснил призрак, вплывая сквозь стену, - только, Альбус, мне придется прервать ваш разговор. Возникла небольшая проблема…
Пока он говорил, в кабинет быстро вошла МакГонагалл и поспешно закрыла за собой дверь. Все привстали, Гарри вскочил:
- Что случилось, профессор?
- Небольшой бунт, - с непонятной усмешкой ответила она.
У нее было выражение человека, который не знает – то ли смеяться, то ли плакать. Все повскакивали с мест. Портреты директоров (некоторые по своему обыкновению притворялись спящими, другие с интересом прислушивались к разговору) тоже всполошились.
- Мистер Уизли… Рон! – в ее голосе определенно звучала растерянность. – И Гермиона – вас очень хотят видеть!
- Кто?! – удивился Рон.
Гермиона вдруг посмотрела на него широко раскрытыми глазами, словно о чем-то догадалась. Рон ответил ей недоумевающим взглядом.
- Четверокурсники, - коротко пояснила МакГонагалл.
В глазах Рона появилось понимание, а на лице – еще большая растерянность.
- Только нас? – спросил он.
- Всех, но прежде всего вас. Для них это очень важно, Рон, Гермиона… Я вас очень прошу.
- Разумеется! – справившись с замешательством, Гермиона решительно пошла к двери. Гарри последовал за ней, по-прежнему в недоумении, и оглянулся. Джинни, Невилл и Луна явно ничего не понимали.
В дверях они чуть не столкнулись с мадам Помфри.
- Фу ты! – сказала она, закрывая за собой. – Минерва, что тут за митинг? Я еле протиснулась.
- Что-то еще случилось, Поппи?
- Да нет, я просто к тебе зашла. Ничего не случилось, разве что у Пивза опять дикая истерика, но это, сама понимаешь, не по моей части, - она усмехнулась. – Отправила его в туалет к Плаксе Миртл, пусть она его утешит.
- Из-за нас, наверное, - предположила Луна.
- Конечно! Довели бедного полтергейста – воскресаете тут один за другим, а бедняге жутко! Минерва, что за толпа в коридоре?
- Да так, хотят пообщаться со своими героями… - МакГонагалл запнулась, посмотрела на друзей. Вернее, на Рона с Гермионой. – Ну как? Вообще-то, если вам тяжело, я могу попросить их уйти…
Гермиона покачала головой.
- Мы выйдем, - сказал Рон. – Ох, доберусь я до Перси!
«А он тут при чем?» - удивился Гарри.

Сначала показалось, что коридор забит людьми, только перед самим кабинетом было свободно. Мальчики и девочки стояли вплотную друг к другу, и было их, как потом заметил Гарри, не так много – человек тридцать. Он сообразил, что за два дня в Хогвартсе он оказывался в коридорах во время занятий, когда те пустовали – вот по контрасту и показалась, что здесь целая толпа. И было непонятно. Все молчали, и все прятали что-то за спиной, а в воздухе стоял слабый и нежный аромат.
- Здравствуйте… - неуверенно произнесла Гермиона. – Я очень рада вас видеть…
Рон, не зная, что сказать, только кивнул, пристально разглядывая лица, словно хотел удостовериться, что все на месте. Когда Луна, Джинни и Невилл, протиснувшись мимо них, встали рядом, многие взгляды повернулись к ним, кое-кто восторженно улыбнулся. А Гермиона спросила:
- Вы все еще сердитесь на нас?
- Нет! – возразил высокий мальчик со сросшимися бровями, который стоял в переднем ряду. – Мисс Грейнджер, я хочу сказать… от имени всех, - он оглянулся, ища поддержку, остальные дети торопливо закивали. – Вы были правы! И мы все обязаны вам жизнью… Мы…
Он запнулся, посмотрел на девочку рядом. Та шагнула вперед, и все тоже двинулись вперед, одновременно доставая то, что прятали за спинами.
Цветы. Совершенно невероятные цветы, не существовавшие нигде и никогда в природе. Девочка вручила Рону букет чего-то прозрачно-хрустального с играющими внутри радужными бликами, приподнялась на цыпочки и, покраснев, поцеловала его в щеку. Мальчик протянул Гермионе золотую розу на серебряном стебле; похоже, он тоже собирался поцеловать ее, но не решился и поспешил отойти, пропуская остальных. Цветы были у всех, у Рона с Гермионой они уже в руках не умещались, и дети начали отдавать их остальным. Девочки целовали Рона, Невилла и Гарри, мальчики отдавали Гермионе свои букеты, а двое или трое все-таки решились поцеловать ее в щечку и, покраснев, быстро уходили. Они опять столпились по обе стороны от кабинета, а друзья стояли с растерянными улыбками, держа охапки цветов. Даже вышедшим из кабинета Мак-Гонагалл и мадам Помфри досталось по букету.
- Ладно, - сказала наконец МакГонагалл, - вы замечательно придумали, ребята. Только, прошу вас, вернитесь в класс. Боюсь, профессор Флиттвик может несколько обидеться…
- Нет, профессор, - возразил высокий мальчик, - он сказал, что все понимает. И он помог нам сделать эти цветы. Если честно – он их и сделал, мы только говорили ему, какими они должны быть, а потом немного добавляли от себя…
Гарри наконец узнал его – кажется, его звали Юан Аберкромби. Он поступил, когда сам Гарри учился на пятом курс.
- Конечно, - согласилась она. - Профессор Флиттвик – прекрасный учитель, правда? И думаю, ему будет очень приятно, если вы вернетесь на его урок.
Подумав, мальчик коротко кивнул и сказал остальным:
- Пойдем? – потом обратился к Гермионе и Рону. – Простите нас, пожалуйста! Вы были правы…
- Да не за что! – воскликнул Рон. – Ребята, я бы на вашем месте тоже злился!
- Мы не должны были злиться, - возразил мальчик, - но мы это поняли потом, - он запнулся. – На похоронах…
- Вы же из-за нас погибли, мисс Грейнджер, - добавила девочка, которая первой вручила цветы Рону. – Мы были так рады, когда узнали, что вас воскресили!
- Спасибо, - серьезно ответила Гермиона, - только не надо выдумывать. Я погибла из-за собственной неосторожности…
- И из-за нас тоже! – упрямо возразил мальчик.
- Ну, вы нашли из-за чего спорить! – усмехнулся Рон. – Ребята, все уже позади. Гермиона здесь, и живая. Пускай Пивз из-за этого мучается, а вам незачем!
Дети заулыбались, кое-кто рассмеялся вслух.
- Возвращайтесь в класс, ребята, - мягко попросила МакГонагалл.
Ребята неохотно подчинились. Высокий мальчик напоследок оглянулся, покраснел, когда Гермиона ободряюще улыбнулась ему, и заторопился, догоняя остальных. Коридор опустел. Друзья стояли растерянные – все, кроме Гермионы и Рона, лицо которого подергивалось от злости.
- Знаешь, - сказал он, непонятно к кому обращаясь, - я не стану бить Перси морду. Я его просто убью. Придушу, как Фенрира…
Он резко повернулся, вошел в кабинет, оглянувшись через плечо:
- Профессор, можно пока положить цветы здесь?
МакГонагалл кивнула. Она смотрела на него так, будто помимо воли была с ним полностью согласна. Выражение у Гермионы было совершенно таким же.
- Мы их тогда еле загнали назад в замок, - тихо сказала она. – Рон совершенно прав. Перси – идиот. Подонок. Знаете, что он нам сказал, когда отправлял нас к ним? «Они тоже будут защищать Хогвартс, а вы будете защищать их». Да еще так надуто!
Они зашли в кабинет.
- Мы собирались только сбегать к ним, - добавил Рон, укладывая цветы на столик в углу. – Мы не знали, что это за группа. Думали, что это старшеклассники. Собирались посмотреть, отдать какие-нибудь распоряжения, и вернуться к вам. …
- А оказалось - дети! – продолжила Гермиона. – На всю группу хватило бы одного Пожирателя…
- Так вот в чем дело! – воскликнула Джинни. – Вот почему вы не вернулись! Рон, почему ты мне ни разу не рассказал?
Ее брат пожал плечами:
- Как-то забыл… Мы их заставили вернуться в замок, пошли назад, а тут налетели драконы, появился Фенрир, и…
Он выдохнул сквозь сжатые зубы. Вытащил из-под груды цветов хрустальный букет, начал его разглядывать. Лицо понемногу смягчилось.
- А здорово они сделали! Давайте все сюда, потом заберем.
- Знаешь, Рон, - каким-то непривычно холодным голосом сказала Джинни, сгружая на столик свои букеты, - не убивай его сразу. Позови меня сначала.
- Лучше предоставьте его родителям, Джинни, - сказала у них за спиной МакГонагалл. – Молли уже заготовила для него скалку.
Не выдержав, Джинни рассмеялась.
- Знаю, - криво усмехнулся Рон, - она и мне показывала. Одно хорошо – вроде все целы. Я тогда постарался их запомнить, и сейчас посмотрел…
- Я тоже посмотрела. Все живы, Рон, - подтвердила Гермиона. – А я тогда боялась, что они дождутся нашего ухода и снова вылезут. И лучше все-таки не убивать Перси, - внезапно добавила она.
- Да я не всерьез говорил! – смутился Рон. – Он наш брат, как-никак… Но разобраться с ним очень даже стоит!
- В том-то и дело…
Рон уставился на нее:
- О чем ты, Гермиона?
- Я сейчас подумала… что-то здесь очень непонятно, Рон. И очень нечисто. Как могло Перси вообще прийти в голову набрать боевую группу из детей?
- Ну, такому дураку…
- Даже такому дураку! Он же был старостой, Рон, не забывай! И я не помню, чтобы он хоть раз злоупотребил своим положением – как Малфой, скажем.
Наступило молчание.
- А еще, - настойчиво добавила Гермиона, - помните, как он любил запрещать? И чтобы он что-то разрешил?!
- В чем-то ты права… - проговорила наконец Джинни. – Профессор, - она повернулась к МакГонагалл, - вы не спрашивали у этих ребят, кто их послал? Профессор!
МакГонагалл и оба Дамблдора в каком-то оцепенении смотрели друг на друга.
Потом призрак медленно сказал:
- В хорошо поставленном вопросе уже содержится половина ответа, не так ли?
- А наши друзья научились ставить очень хорошие вопросы, - дополнил портрет.
- Вообще-то, я узнавала, - сказала МакГонагалл. – Решили они, конечно, сами, но добросовестно попросили разрешения у кого-то из представителей Министерства, а тот позволил и даже указал им, где они должны стоять. Если бы я сообразила спросить, кто был этот представитель, и как он выглядел… Я поспрашиваю их.
- Обязательно, Минерва! – одобрил призрак. – И не удивлюсь, если они опишут тебе низенькую толстую тетку с лицом, как у жабы.
Рон испустил короткое рычание:
- Симус вчера говорил, что видел Перси в компании Долорес Амбридж!
- Когда?! – встрепенулась МакГонагалл.
- Перед отъездом… - встревожено ответил Рон.
- То есть, вот они где, в Ирландии, - подытожил Дамблдор с портрета. – Н-да… Боюсь, Рон, вашего брата надо не убивать, а спасать. Спасать от его собственной глупости. Его и все Министерство! И нам уже пора попросить помощи.
Он сказал это, не сводя взгляд с Рона; и хотя его лицо не утратило спокойного выражения, но что-то в глазах заставило всех поежиться.
- У кого, сэр?
- У вас, - спокойно ответил Дамблдор с портрета. – Минерва… больше не будем откладывать. Я посоветуюсь с Джеральдом, а вы идите в Выручай-комнату. Думаю, это лучшее место для того, чтобы рассказать обо всем.
- Да! Идемте! – отрывисто позвала Мак-Гонагалл и шагнула к двери. – Цветы пусть полежат здесь, не беспокойтесь за них. Замечательные цветы, кстати…

- Ну, и что вы об этом думаете? – с интересом спросил Дамблдор.
Дожидаясь Мак-Гонагалл, шестеро друзей вновь собрались перед загадочным сооружением. Гарри нагнулся, разглядывая макет Хогвартса, выполненный без малейшего изъяна, до последней детали. Круглое основание, на котором стоял миниатюрный замок, в точности воспроизводил стадион, Запретный лес, хижину Хагрида, тыквы на грядке, кусок ведущей в Хогсмит дороги и даже часть озера. Можно было разглядеть даже травинки, микроскопические листья на ветках, волночки на поверхности воды, и Гарри не сомневался – возьми он лупу, обнаружил бы и то, что глаза не в состоянии различить. Он поднял очки на лоб и склонился еще ближе. Листья на кронах деревьев затрепетали от его дыхания, на них поблескивала влага, в просветах были видны кусты и задумчиво стоящий на полянке крошка-единорог. Единорог был живым! Он поднял голову, задумчиво скосил на Гарри глаз-бусинку и неторопливо скрылся в гуще леса. Гарри отодвинулся, и они с Роном чуть не столкнулись лбами.
- Ну, пустите-е! – жалобно попросила Джинни, пытаясь протиснуться между ними.
Мальчики неохотно выпрямились. Гермиона задумчиво разглядывала хрустальный сосуд, потом коснулась его. Пальцы прошли сквозь стенку, и она испуганно отдернула руку – вспомнила, что стало в Министерстве с Пожирателем Смерти, голова которого попала в этот сосуд.
- Сейчас опасности никакой, Гермиона, - грустно успокоил ее Дамблдор. – Птица Времени обрела свободу.
Глаза Гермионы взволнованно заблестели:
- Я еще тогда, когда впервые увидела эту штуку в Министерстве, поняла, что это – Время! Это нечто вроде Маховика Времени, да?
- И да, и нет…
Заинтересовавшись, Гарри и Рон подошли к ним. Воспользовавшись этим, Невилл с Луной заняли их места около макета. Краем глаза Гарри заметил, что Невилл, рассматривая макет, в то же время прислушивается к Дамблдору. По Луне, как обычно, невозможно было понять, слышит ли она вообще что-нибудь. Она даже не наклонилась над макетом, а с некоторого расстояния рассеянно скользила по нему взглядом. Впрочем, Гарри тут же вспомнил о ее фантастически остром зрении – она наверняка могла разглядеть невидимые капельки росы на крохотных травинках! У него не раз уже мелькала мысль о том, что все те фантастические существа, в которые верила Луна, и правда где-то существуют, но доступны только ее зрению…
- …не все Время всей Вселенной, конечно, - тихо говорил Дамблдор, прохаживаясь взад-вперед и теребя бороду, - но Время – очень особенная вещь, которую понимают многие, но описать не в состоянии никто. Оно – как птица, чей полет увлекает за собой всю Вселенную, и маленькая частица времени содержит в себя все Время. Маленькая Птица Времени, заключенная в этом сосуде, имела власть над несколькими годами в ограниченном пространстве – и, тем не менее, воплощала в себя то бесконечное Время, которое властвует над всеми и над всем. Непонятно?
Рон хмуро кивнул.
- Что-то все же понятно, - задумчиво ответила Гермиона.
- Да, – согласился Дамблдор, - и нам приходится ограничиваться этим «что-то». Хотя все же мы понимаем больше, нам просто не хватает слов.
Он повел рукой. Тут же возникли уютные ситцевые кресла. «Ого! – поразился Гарри. – Без палочки! Понятно, почему МакГонагалл так легко отдала его палочку Сириусу».
- Присядем, друзья?
Предложение было адресовано всем. Невилл и Джинни неохотно отошли от макета.
- А вы разве устаете на ногах, сэр? – с любопытством спросила Джинни, устраиваясь на коленях Невилла.
Рон с Луной не замедлили последовать их примеру. Гарри и Гермиона сели рядом, но кресла сдвинули вплотную.
- Да нет, - улыбнулся Дамблдор; обретя плотность, он критически потрогал сидение своего кресла, проверяя его на мягкость, - но сидеть все-таки уютнее, правда?
Все засмеялись и зашевелились, устраиваясь поудобнее. Гарри ждал продолжения, но Дамблдор молча смотрел на дверь – МакГонагалл задерживалась. По дороге в Выручай-комнату она вдруг сказала: «Я все-таки спрошу у Аберкромби сейчас, Альбус, подождите меня немного» и направилась к кабинету заклинаний.
Наконец дверь открылась. МакГонагалл пропустила в комнату Седрика и Чжоу с метлами в руках и вошла следом. Все начали здороваться друг с другом, сразу стало шумно. Чжоу отдала свою метлу Седрику и в какой-то нерешительности остановилась перед Луной. А та вдруг рассердилась:
- Если ты опять упадешь передо мной на колени, я очень обижусь!
- Ладно, не буду, - вздохнула Чжоу и, поколебавшись, уселась в кресло рядом. – Ты права, конечно, но… - не договорив, она вдруг рассмеялась. – Не сердись на меня, ладно? Я так воспитана, Луна, что делать?
- Падать на колени перед подругами? – холодно осведомилась Луна.
- Я больше не буду! – виноватым голосом пообещала Чжоу.
Луна вдруг улыбнулась. Она никогда не сердилась долго. Седрик пристроил метлы в углу и вернулся к ним.
Дамблдор взмахнул рукой, создавая новые кресла.
- Ну что, Минерва? – спросил он.
- Все так и оказалось, -  мрачно ответила МакГонагалл, - даже несколько хуже. Долорес Амбридж не случайно наткнулась на них тогда, а разыскала их – они как раз спорили, стоит ли оставаться в замке или лучше пойти защищать Хогвартс. А Амбридж еще и посоветовала им, если кто-либо будет возражать, сослаться на нее, как на представителя Министерства!
- Они и сослались! – уверенно заявил Рон. – И Перси, конечно, не посмел возразить! Хотя, что ему мешало обратиться к более высшему начальству?
- К кому? – возразила Гермиона. – Амбридж – заместитель Министра Магии, ты забыл?
- Значит, к самому Министру! – почти закричал Рон.- Скриджмер там был, ты его разве не видела? А Перси, как-никак, его помощник, референт или как оно там называется? Он имел право обратиться к нему напрямую, он нас всех достал этой привилегией – еще до того, как мы поссорились! Еще при Фадже!
Чжоу и Седрик смотрели то на него, то на Джинни с Невиллом, которые быстрым шепотом пересказывали им последние события.
- Так он и обратился, я это видела! – воскликнула Чжоу.
Все так и подскочили.
- Может, я и ошибаюсь… - продолжила Чжоу, обращаясь к МакГонагалл, - как раз когда мы пошли с вами, профессор! Помните, я отбежала, чтобы попрощаться с папой, и потом догнала вас? Скриджмер все еще стоял там, где вы с ним спорили, смотрел вам вслед, и к нему подошел Перси. Мне показалось, что у него истерика, он был белый, как полотно, расталкивал всех, меня чуть с ног не сбил!
- Это Скриджмер ему посоветовал! Ох, блин!
В руке у него что-то хрустнуло. Рон растерянно уставился на разломанные стебли хрустальных цветов.
- Не страшно, - успокоила его Луна, доставая палочку. – Репаро! Ты не поранился?
- Нет, все в порядке… Спасибо. Ты у меня мастер! – устыдившись своей вспышки, Рон с преувеличенным вниманием разглядывал цветы.
Подняв голову, он обнаружил, что МакГонагалл и Дамблдор снова смотрят друг на друга, а все остальные – на них. Потом Джинни сказала:
- Нет, мне все же не верится, что Скриджмер – Пожиратель смерти. Амбридж – да…
- Нет, - возразил Гарри.
- Не ждала, что ты о ней хорошего мнения! – рассердилась Джинни.
- Нет, конечно! – Гарри с усмешкой посмотрел на свою кисть, где белели навсегда врезавшиеся слова «Я не должен лгать». -  Просто вспомнил, что мне однажды сказал Сириус. Что-то в том смысле, что человечество не делится только на хороших людей и Пожирателей Смерти.
- Я помню! – взволнованно подтвердила Гермиона. – Это же при нас было, Рон, помнишь? Когда мы с ним разговаривали через камин.
Рон кивнул.
- Значит, Амбридж – новая опасность, о которой вы говорили? – спросил он.
Обращался он к Дамблдору, но ответила МакГонагалл:
- Она тоже… только какая же она «новая»? Что такое Долорес Амбридж – знает все Министерство. Все знают, что она злобна, глупа до полного идиотизма, самонадеянна, властолюбива… И тем не менее всех грызет сомнение – если она такая, как ей удалось добраться до поста заместителя Министра? Может, все же не настолько она глупа?
- Не всех, Минерва, - возразил Дамблдор.
- Да, я несколько преувеличила. Беда в том, что человек, который лучше всего знал, что она такое, которого она всегда боялась, погиб. И нам очень повезло, что Волдеморт не понял кое-чего. Если бы он осознал, что это убийство, совершенное им в числе всех прочих, было его самым страшным ударом по волшебному сообществу...  он бы прекратил свой террор! Он бы подождал, пока власть сама упадет к нему в руки! Хотя кто его знает, конечно… Все-таки вряд ли. Я так и не видела ни одной Реальности, где бы он не напал на Хогвартс, - она вдруг осеклась  - В сущности, Волдеморт был очень недальновиден.
Она замолчала. Все смотрели на нее и на Дамблдора. Загадочная реплика насчет реальности как-то скользнула мимо сознания, и в глазах у всех был один и тот же вопрос: «Кто был этот человек?». Его никто не задал вслух, но после короткой паузы МакГонагалл ответила:
- Амелия Боунс.
По спине Гарри пробежали мурашки.
Это был давний, оставшийся в прошлом страх – но воспоминание о том фарсе, который тогдашний Министр Магии Корнелий Фадж разыграл под названием «Слушание по делу Поттера», до сих пор наводило некоторую оторопь. А ведь именно Долорес Амбридж стояла за всем этим! Она наслала на Гарри дементоров, чтобы спровоцировать его на применение магии вне школы - а Фадж, как послушная марионетка, тут же сварганил обвинение. И если бы не Амелия Боунс, одна из немногих чиновников, сохранивших чувство справедливости, да и просто здравого смысла... Гарри вспомнился блеск ее монокля и басовитый голос, такой необычный у женщины, но куда более приятный, чем тоненький, с придыханием, девчоночий голосок Амбридж. Он слегка улыбнулся, и оторопь прошла.
Год спустя Волдеморт убил Амелию Боунс.
- С чего мы все-таки начнем, Минерва? – мягко и несколько озабоченно спросил Дамблдор.
- Мы уже начали, - хмыкнула МакГонагалл. – Что-то сказали о Министерстве, что-то о Времени… Знаешь, начни ты. Мне нужно еще разок заглянуть в Омут Памяти.
- Будь осторожна, Минерва.
- Я знаю, Альбус, я всегда осторожна.
Она встала и направилась к полке, на которой стоял каменный сосуд.
- Что ж, Министерство… - задумчиво произнес Дамблдор. – С Министерством – как со Снейпом, друзья мои… Ни у кого из нас нет особых оснований любить его, но некоторая справедливость нужна. Знаете, Гермиона, у нас с вашим отцом был очень горячий спор, и кое в чем он меня убедил! Мне пришлось признать, что в пути к цивилизованности маглы нас обошли. Но и Джеральд признал, что волшебное сообщество тоже цивилизовано, пусть несколько и отстает от маглов… А цивилизованное общество держится на людях, которые обеспечивают единство и стабильность. В этом состоит работа чиновников, и даже когда они начинают делать ее плохо – все равно оказывается, что с плохими чиновниками несколько лучше, чем вообще без них.
- Но тогда с хорошими чиновниками было бы намного лучше, чем с плохими, правда? – не удержался Рон.
Дамблдор ошеломленно уставился на него, потом вдруг расхохотался:
- Ох, максимализм, мудрость юных! Мне его порой так не хватает! Вы совершенно правы, Рон Уизли, мой юный друг! Только беда в том, что хороший чиновник – редкий зверь…
- Я так не думаю, сэр, - упрямо возразил Рон. – В Министерстве есть все же хорошие люди – взять хотя бы папу! Или Кингсли Шеклбота, или мракоборцев…
Дамблдор кивнул:
- Правильно! Но не они принимают глобальные решения, Рон. Правда, среди них попадаются люди, которые способны призвать своих коллег к разуму. Таким человеком была Амелия Боунс. Министерство – это маленькое подобие всего общества, и в нем самом кто-то должен поддерживать равновесие и стабильность. Это была тяжелейшая утрата. Со смертью Амелии болезнь,  до этого момента тихо дремавшая в теле Министерства, начала понемногу разъедать его. Раньше она тоже проявлялась, ты сталкивался с этим, Гарри. Но как-то удавалось удерживать ее в терпимых пределах, снова загнать вглубь, и в первую очередь благодаря Амелии и еще некоторым ее коллегам, членам Ордена Феникса, кстати. Орден был создан для противодействия Волдеморту – но зло не исчерпывается одним Волдемортом, как в свое время не исчерпывалось только Гриндевальдом и его потусторонними бандами. Поэтому Орден существует до сих пор, и вряд ли когда-нибудь будет распущен – если, конечно, его тоже не поразит безумие. Это и есть болезнь, о которой я говорю, друзья. От нее существует только одно лекарство – разум. Не политика, не престиж, не исполнительность… и даже не авторитет. Хотя в Министерстве, где авторитет подменяет разум, разумным людям крайне нужен авторитет. Амелия Боунс была единственной, кто обладал им в достаточной степени.
Помолчав, он вдруг сказал:
- Ты меня беспокоишь, Гарри.
Гарри чуть не подскочил и в полном замешательстве уставился на Дамблдора.
- Рон уже дважды возразил мне, - пояснил призрак, - а ты все молчишь.
- А… Я думаю, сэр.
- И каков результат твоих размышлений?
- Мне пока нечего возразить. Я сопоставил то, что вы говорили и то, что я знаю… все сходится, сэр, я не вижу ошибок. Вы правы. А почему это вас беспокоит?
- Уже не беспокоит, - улыбнулся Дамблдор. - Раз ты сопоставляешь и проверяешь мои слова – все в порядке.
- Доверяй, но проверяй, - хмыкнула Джинни.
- Именно так, мисс Уизли.
- Джинни, сэр.
- Хорошо, Джинни. Но я буду называть вас «мисс Уизли» каждый раз, когда рассержусь на вас.
Теперь уже Джинни уставилась на Дамблдора. А он невозмутимо продолжил:
- Меня всегда сердит, когда что-то хорошее считают плохим. А это хорошее правило, мисс Уизли, если его применять ко времени и к месту. Хорошему человеку нужно доверять, потому что хорошие люди, как правило, не лгут. Но они могут ошибаться, и если вы будете доверять им слепо, вы будете принимать как правду и их ошибки. Вам разве мало своих ошибок, Джинни?
- А… - Джинни запнулась.
- «А разве у человека нет права на ошибку»? Так?
- Да, так!
- Нет, Джинни. Более того – такого права не существует в природе.
- Вы сами признавались в своих ошибках, сэр!
- Конечно, поскольку ошибки существуют. А право - нет. И это значит…
- Да?! Что это значит?
- Только то, что ошибки надо исправлять. И не повторять одни и те же ошибки только потому, что у вас есть некое право. Вы думаете, что есть непоправимые ошибки? Нет! Есть последствия, которые очень трудно свести на нет, но в целом это возможно. А ошибку поправить очень просто.
- Как, сэр?
- Так, как я уже сказал. Запомнить, что это ошибка, и больше ее не повторять. Думаю, не ошибусь, если скажу, что из ста, или двухсот, или тысячи ошибок, которые делает человек, только одна является новой, а все остальные – это ошибки, которые повторяются снова и снова. В привычку вошли…
- Почему вы никогда не говорили этого, сэр? – тихо спросил Гарри.
- Потому что я этого не знал, - так же негромко ответил Дамблдор. – Потому что ошибка, которую я назвал «Глупостью мудреца», заставлял меня думать, что я все открыл, все знаю и больше нечему учиться. И мне пришлось пройти дорогой боли, страдания и смерти, чтобы понять, как на самом деле обстоят вещи. А это очень глупый путь, Гарри, и я им не горжусь. Я оказался среди тех дураков, которые считают, что есть некий потолок, достигнув который, обретаешь мудрость.
- Потолок можно пробить! – воскликнул Рон.
- Вначале, возродившись в новой форме существования, я тоже считал, что это так, и что я пробил потолок. А потом понял, что считать такое - тоже глупо.
- Да?! А кто же тогда умный, сэр?
- Тот, кто знает, что никакого потолка нет и путь наверх бесконечен, - он окинул взглядом друзей. – Почему все остальные молчат?
- Потому что Рон первым задает наши вопросы, - спокойно ответила Луна. – Он всегда куда-то торопится.
Своей прямолинейностью эта невероятная девочка могла кого угодно загнать в ступор. Рон, машинально перебиравший ее волосы, так и застыл, потом рассмеялся. МакГонагалл, склонившаяся над Омутом памяти, оглянулась на них, на ее лице мелькнула сдержанная улыбка.
Гарри первый раз обратил внимание на то, что она делает. Ему уже доводилось видеть, как волшебник палочкой извлекает из виска мысль или воспоминание, похожее на светящуюся прядь, и осторожно опускает его в Омут. Мак-Гонагалл делала наоборот. Она извлекала из Омута серебристые нити, внимательно разглядывала, время от времени посматривая на какой-то предмет в левой руке – и либо возвращала в сосуд, либо поднимала палочку, и нити, затрепетав, втягивались в висок. Невилл, который тоже с интересом посматривал на нее, вдруг наклонился к Гарри:
- Ты видел, что у нее в руке?
- Что-то знакомое, - шепнул Гарри, - а что это – не помню.
- Шар-напоминалка! Помнишь, мне их бабушка все время посылала! Интересно, зачем он ей?

Глава 13
Особый курс

Кто-то из мудрых сказал, что нельзя ступить дважды в одну и ту же реку, потому что в ней каждый раз течет другая вода. То же самое можно было сказать про одно из самых неприметных и самых замечательных чудес Хогвартса – Выручай-комнату. Созданная объединенными силами четырех Основателей Хогвартса, она всегда оставалась невидимой, появляюсь только для тех, кто отчаянно нуждался в ней, и становясь именно тем, в чем он нуждался. А потом исчезала. Как вызвать ее сознательно – эту тайну хранили преподаватели и домовые эльфы Хогвартса, больше о ней никто не знал до тех пор, пока на пятом курсе Гарри не понадобилось место для подготовки по защите от Темных искусств. И Добби поделился с ним этой тайной.
Сейчас она снова была местом подготовки – но таким, каким представляла его Чжоу. Лаборатории не было. Потолок терялся в мраке, его подпирали деревянные столбы, лакированные и расписанные иероглифами. На стенах вперемежку висели выполненные тушью рисунки с изображением гор и водопадов, цветущих деревьев и хмурых воинов – и полки с оружием. Мечи и сабли чередовались с деревянными шестами, подобия алебард - с короткими ножами и чем-то совершенно непонятным, порой лишенным даже намека на  клинок. Горели разноцветные бумажные фонари. Шестеро друзей сидели на полу – по большей части в свободных позах. Сидеть, откинувшись на пятки, с прямой спиной – это было слишком непривычно, все мышцы затекали, и на первый раз Чжоу милосердно разрешила им сесть так, как будет удобно. Одна Луна оставалась по-прежнему в ритуальной позе. Сидящие образовывали полукруг, в центре которого танцевала Чжоу.
Это был, конечно, не танец: она демонстрировала приемы и «тао» - формальные упражнения своего боевого искусства. Но выглядело танцем. Ее тело перетекало из одной позы в другую, волшебная палочка в руке рисовала в воздухе светящиеся линии, показывая, как должны двигаться руки и ноги. Время от времени она что-то говорила – что-то, что должно было пояснять, но казалось некими стихами.
- Из одного положения ударов три, - напевно говорила Чжоу, - один удар – это три повреждения, многочисленны движения, непредсказуемы изменения…
Присев на правую ногу и вытянув левую далеко в сторону, она описала вытянутыми руками два широких полукруга, выпрямилась, взмыла в воздух и, сделав сальто, бесшумно приземлилась на согнутых ногах. Палочка нарисовала в воздухе ряд светящихся силуэтов, один за другим медленно показывающих фазы прыжка.
- Отвага начинает, - говорила Чжоу, - сила решает, дух завершает, дух побеждает…
Она застыла, как статуя, лишь руки словно жили своей жизнью, плетя вокруг нее несокрушимую паутину.
- Тот, кто хорошо обороняется, прячется в глубинах Преисподней. Тот, кто хорошо нападает, обрушивается с высоты Небес!
И палочка в ее руке, вспыхнув серебряным огнем, удлинилась, превратившись в тонкий, слегка изогнутый меч.
- Тигр выпускает когти, не думая о них, - нараспев говорила Чжоу, - но жертва не может скрыться.
Клинок со свистом разрезал воздух, сверкая спереди, по бокам, сзади, окружая Чжоу завесой из призрачной стали.
- Дракон применяет свою силу, не замечая ее, и сокрушает горы!
Меч атаковал, словно врага, одну из деревянных колон, вихрем обрушиваясь со всех сторон, и останавливаясь в каких-то миллиметрах. На лакированной поверхности не возникало ни малейшей царапины.
- Тот, кто может вовремя остановить удар, тот способен ударить в полную силу!
Рука Гарри бессознательно легла на лежащий рядом Экскалибур. Чжоу заметила его движение и слегка покачала головой:
- Еще рано, Гарри.
- Я могу, - раздался голос Луны.
Никто не заметил, когда она встала.
- Еще рано, - повторила Чжоу.
Луна молча шагнула вперед. Некоторое время они стояли друг напротив друга – Луна в своей любимой синей мантии, с заложенной за ухом волшебной палочкой, и Чжоу в черном трико. Меч в руке Чжоу остановился, сейчас она держала его двумя руками сбоку от себя, лезвие стояло вертикально. Луна слегка сдвинулась влево.
- Ладно, - с удивлением сказала Чжоу. – Чем?
Взяв палочку, Луна сделала короткий взмах, и в ее левую руку влетело, сорвавшись со стены,  что-то похожее на два длинных стилета. Чжоу подняла брови:
- Сай? Непростое оружие, Луна!
Девочка кивнула, снова заложила палочку за ухо и взяла стилеты в обе руки, держа почему-то рукоятками вперед, так что клинки лежали вдоль предплечий. Судя по одобрительному кивку Чжоу, так и надо было, но выглядело странно. Как и сами стилеты. Гарри разглядел, что клинки не заточены – просто длинные многогранные прутки с острым кончиком. Гарды, тонкие и длинные, изгибались наподобие крюков.
Чжоу отвела ногу назад, присела на нее и опустила меч, указывая на Луну. Та развела руки, свела их перед собой; стилеты, коротко свистнув,  завертелись и снова легли вдоль рук. Несколько секунд обе сохраняли неподвижность, потом Чжоу атаковала. Комната наполнилась звоном. На этот раз неподвижно стояла Луна. Чжоу вилась вокруг нее, меч расплылся в воздухе, обрушиваясь со всех сторон и натыкаясь на свистящие саи. Непонятно было, как они могут так вращаться и при этом не вылетать из рук. Скорость нарастала, очертания Чжоу порой расплывались, ее меч и мелькающие руки Луны  и вовсе становились невидимыми, лишь меч раскидывал короткие теплые блики, а звоны частили, как  весенняя капель.
Вдруг они остановились. Меч стоял вертикально, Луна защемила клинок гардами саев, а Чжоу, держа рукоять обеими руками, тянула оружие на себя. Она внезапно села в шпагат, сделала подсечку. Луна подпрыгнула, меч выскользнул из захвата. Чжоу легла, перекатилась и сделала  широкий молниеносный взмах. Клинок просвистел над самим полом, раздался треск разрываемой ткани, от низа мантии Луны отделилась узкая полоса и кольцом легла вокруг щиколоток.
Раздались два испуганных крика – Чжоу и Рона. Приподнявшись на свободной руке, Чжоу с ужасом смотрела на Луну. Гарри сначала не понял, в чем дело, потом до него дошло: чтобы срезать весь низ мантии, меч должен был перерубить Луне ноги!
А та стояла, как ни в чем не бывало, и с удивлением смотрела на Чжоу.
- Ты цела?! – закричала Чжоу. - Почему ты не прыгнула?
- Зачем? – с удивлением спросила Луна. – Я перешагнула, ты разве не видела?
- Луна, у меня нет Волшебного глаза! – чуть спокойнее сказала Чжоу и села. Ее лицо все еще было белым. – Я не вижу сквозь мантию! – до нее только сейчас дошел смысл. – Как… перешагнула? Через меч? – она порывисто вскочила на ноги. – Такая скорость невозможна!
- Это ты говоришь? – удивилась Луна.
Чжоу беспомощно оглянулась на Рона, такого же бледного, с ошеломленным лицом. Гарри тоже чувствовал запоздалый страх и не мог поверить. Может, Луну защитил Круг? Нет, вряд ли, меч тогда просто отскочил бы, скорее всего. Да и может ли Круг защитить от обычного оружия?
- Давай, Чжоу, продолжим. Сама увидишь.
- Не надо, Луна… - хрипло попросил Рон.
Девочка коротко глянула на него, послав ободряющую улыбку.
- Ладно… - тихо сказала Чжоу.
Опустилась на колено, и меч свистнул – раз, другой, третий. Еще три срезанные полосы легли вокруг ног Луны. «Чем же это кончится?» - с тревогой думал Гарри. Он почти лег на пол, чтобы лучше видеть. Действительно, Луна с нечеловеческой скоростью каждый раз переступала через меч! При том, что удары шли все выше!
Четвертый удар Чжоу, осмелев, нанесла выше колен; Луна наконец подпрыгнула, подогнув ноги, и меч, пролетев под ней, снес изрядный кусок мантии. Чжоу ударила в пятый раз, Луна снова взвилась в воздух и обеими ступнями прижала лезвие к полу.
- Отлично! – воскликнула Чжоу, выдергивая меч.
Луна отскочила, первый раз за время поединка сдвинувшись с места. Чжоу тоже отпрянула и снова присела на правую ногу, меч слева, вертикально. Несколько секунд неподвижности, потом Луна внезапно метнула оба сая. Чжоу выставила меч перед собой, на ее лице мелькнула усмешка – стилеты зацепились гардами за лезвие и со звоном завертелись вокруг него, опускаясь все ниже. Выхватив палочку из-за уха, Луна крикнула:
- Акцио!
Саи, опустившееся почти до гарды, рванулись назад, вырвав меч из рук Чжоу. Молниеносно заложив палочку обратно за ухо, Луна поймала их левой рукой, рукоятку меча – правой. И улыбнулась. Меч исчез, снова превратившись в волшебную палочку, и Луна вручила ее Чжоу.
- Я несколько выдохлась, - просто сказала она и тут же церемонно добавила. – Для меня было честью сразиться с тобой.
- Для меня честь… - ответила ошеломленная Чжоу. – Но, Луна! Так не делают!
- Все-таки Луна? – засмеялась девочка.
- Да… Да! – несколько придя в себя, Чжоу засмеялась, обняла подругу. Луна повела ее к сидящим друзьям. – Чань-Э никогда не нарушила бы канон!
Луна, сияя улыбкой, опустилась рядом с Роном, который уже несколько оправился от испуга, свернулась на полу уютным клубочком и положила голову ему на колени. Чжоу тоже присела, и все подвинулись ближе.
- Что ты скажешь, Гарри? – спросила она.
- Слов нет! – отозвался тот. – МакГонагалл рассказывала, как ты сражалась с Пожирателями Смерти, но увидеть, как это выглядит… Ты прекрасный учитель!
- Вы все так думаете? – Чжоу слегка покраснела. - Я ведь не одна из вас.
- Ты умеешь учить, - возразила Гермиона. – Я не знаю, когда я буду способна проделать все это, но я поняла все.
Улыбнувшись, она последовала примеру Луны.
- Я даже немного устала, - добавила она, - будто тоже сражалась… не знаю с кем!
- Это хорошо, - задумчиво сказала Чжоу.
Гарри осторожно зарыл пальцы в волосы Гермионы. Это помогало думать.
- Дамблдор сказал – мы будем «особым курсом», - заговорил он. – Каждый из нас будет попеременно то студентом, то учителем, и будет учится тому, чему учит других… Есть в этом что-то сумасшедшее!
- Вполне в его стиле, - заметила Джинни. – Это же Дамблдор!
Послышались смешки, а Рон сказал:
- В свое время тут ходил анекдот про Снейпа. В общем, он жалуется Дамблдору: «Ну что за курс мне попался! Полные тупицы! Я им одно и то же пять раз объяснил, сам, в конце концов, понял, а они – ни в какую!»
- Не стоит так, Рон! – недовольно сказала Гермиона, хотя сама с трудом сдержала смех. – Каким бы он ни был, но он все-таки умер.
- Одним словом, - поспешил продолжить Гарри, - сегодня была первая проба. И я думаю, что прошло замечательно. Или мы еще не закончили, Чжоу?
- Пока нет, - Чжоу встала. – Дай мне свой меч, я хочу на него посмотреть.
Гарри протянул ей Экскалибур. Девушка извлекла меч из ножен, ее взгляд скользнул по клинку. Отойдя, несколько раз взмахнула, потом прижала к уху и как-то по-особому щелкнула пальцами по металлу. Раздался тихий глубокий звон.
- Хороший меч, - сказала она, вкладывая Экскалибур в ножны. – Очень необычный. Добрый… если можно сказать так про оружие. Добрый и беспощадный. Видно, что ковали с любовью. И как отполировали – можно смотреться, как в зеркало! Напоминает наши «цзянь», но несколько тяжелее,  лезвие жесткое. Рукоять полуторная – можно держать одной рукой, можно двумя. И голос у него красивый. Оружие хорошего и справедливого человека. Короче, это твой меч, Гарри. По-настоящему твой.
Чувствуя, что краснеет, Гарри забрал меч, надеясь, что Чжоу скажет еще что-нибудь – у него из головы все слова вылетели. И, к его радости, она заговорила:
- Когда я представляла, каким должен быть зал для тренировок, я представляла и вас всех, и я пожелала, чтобы в нем было все то, что нужно вам. В том числе, - она кивнула на стену, - оружие. И раз Луна нашла свое оружие – значит, ваше тоже находится здесь.  Так что сейчас вы все пройти вдоль стен и сделать то же, что и Луна. Я имею в виду – каждый должен найти свое оружие. Это понятно?
Все закивали.
- Давайте, - приказала Чжоу. – Не торопитесь. Рассмотрите все, что здесь развешено, и постарайтесь узнать то, что действительно ваше.
- Удачи, - шепнул Гарри Гермиона, которая, ухватившись за его плечо, вскочила на ноги.
Джинни, Рон и Невилл последовали за ней. Луна сидела, рассеянно вертя в руках саи и думая о чем-то своем.
- Не все получилось как надо, Гарри, - тихо сказала Чжоу, - и была одна очень непонятная вещь.
- О чем ты? Все замечательно!
- Да, но… Я пыталась наложить на вас чары.
- Что?!
- Так надо, иначе вам пришлось бы учиться много лет. Это одна из наших Высших Тайн – Искусство Постижения. Это вроде способности сразу понять, сразу овладеть…
- То, что Гуаньинь говорила насчет… тех двоих, кого она пришлет?
- Да. С Седриком это получилось без проблем, но мы с ним – Золотой Луч. А с вами сначала не получалось. Светлый круг сопротивляется внешней магии. И вдруг получилось…
- По идее, не должен, - нахмурился Гарри. – Это ведь не Темная магия, верно?
- Да… Наверное, потому что незнакомая. Я же говорю, в какой-то момент получилось, хотя я не уловила, когда именно. Я все-таки не очень хороший учитель, Гарри!
Гарри не мог согласиться и хотел возразить, но тут вернулись Рон, Джинни и Невилл, и он оглянулся. Гермиона по-прежнему бродила вдоль стен, останавливаясь и внимательно рассматривая висящее оружие. Гарри показалось, что она чем-то подавлена, но  не решился ее окликнуть и повернулся к остальным. Выбор Джинни его порядочно удивил – лук, колчан со стрелами и короткий клинок, больше напоминающий длинный нож. Уловив его взгляд, она пожала плечами:
- Артемида так Артемида! Или там Белфегора…
Рон показал что-то вроде шпаги или узкого меча с замысловатой гардой - решетчатой и сквозистой, свитой из тонких золоченых прутков.
- Прямо позвал меня! – возбуждено сказал он. – Нет, правда! Я так и слышал: «Меня возьми»! Красивая штука, кстати… - он сделал несколько выпадов. – Как тебе, Чжоу?
- Придется подумать, - отозвалась она. – Оружие европейское, надо найти его стиль, чтобы вписать в канон… А что у тебя, Невилл? Посох?
- Ну да… - смущенно подтвердил Невилл. – Не знаю, почему выбрал именно его, но… он мне подходит. Я не очень-то люблю острые предметы.
- Ты хорошо выбрал, - возразила Чжоу. – У Седрика такой же. Мастер с посохом может одолеть пятерых меченосцев!
- Не знаю насчет мастера, - Невилл опустился на пол, положив рядом длинный посох. – Я вроде немного вспомнил те времена, о которых говорил Мерлин. И себя - сэра Кея, сенешаля… Вы знаете, кто такой сенешаль?
- Управляющий замка, - мрачно ответила подошедшая Гермиона, садясь рядом с Гарри. У нее ничего не было.
- Ага. Вроде Филча, - хмыкнул Невилл. – А оружие сенешаля – палка, слуг гонять! Рон, давай, если Филча встретим, поприветствуем его: «Наше почтение, сэр Филч, сенешаль!»
Все рассмеялись, даже хмурая Гермиона.
- Представляю его физиономию! – воскликнул Рон.
- Что случилось? – шепнул Гарри. – Ты ничего не нашла?
- Ничего…
Смех утих. Чжоу, нахмурившись, размышляла.
- Может, тебе и не надо оружия? – предположила Джинни. – Чжоу ведь показала, что можно сражаться голыми руками.
- Нет, - возразила Чжоу, - это все должны уметь, но и оружие должно быть у всех. Прости, Гермиона – похоже, это я дала маху. Мы поищем твое оружие…
- Оно не здесь, - подала голос Луна.
- А где?
- У вас, сэр.
Луна сказала это, глядя поверх их голов, и все повернулись. Никого не было.
- Я вас вижу, сэр! – настойчиво сказала Луна.
Секунда-другая – и в пустоте материализовался Дамблдор. Его глаза поверх очков-половинок ошеломленно смотрели на Луну. Наконец он расхохотался и несколько раз хлопнул в ладоши.
- Блестяще, мисс Лавгуд! – воскликнул он. – Блестяще! Но как вы меня увидели?
- Свет проходит через вас и немного преломляется, - невозмутимо пояснила девочка, - и позади вас все чуточку искажено. Когда вы двигаетесь, это особенно заметно.
- Вы не устаете меня поражать, мисс Лавгуд! – заявил Дамблдор. – И вы совершенно правы. Ваше оружие действительно у меня, Гермиона. Возьмите.
Он извлек из воздуха меч в черных ножнах и небрежным жестом протянул Гермионе.
- Спасибо, сэр! – она вскочила с радостной улыбкой, схватила меч и начала разглядывать. – Но… сэр! Это же…
Перестав улыбаться, она расширившимися глазами уставилась на Дамблдора.
- Меч Гриффиндора?! Мне?!
- Вы достойны его, - просто сказал Дамблдор и, словно сразу забыв о мече, обратился к остальным: - Это ничего, что я за вами несколько как бы… подглядывал?
Все стали отвечать наперебой, уверяя, что все в порядке и никто не в обиде. Лишь Джинни, по своему обыкновению, немного сердито спросила:
- Только зачем было прятаться, сэр?
- Чтобы вам не мешать, ясное дело! – весело пояснил Дамблдор. – Я мог бы, конечно, попросить разрешения и тихонько посидеть в уголочке, но боялся, что все будут на меня оглядываться.
Он непринужденно сел на пол и жестом пригласил тех, кто встал при его появлении. Гарри потянул Гермиону за локоть и весело шепнул:
- Очнись!
Гермиона, словно загипнотизированная смотревшая на украшенную рубинами рукоять, вздрогнула, растерянно глянула на него и послушно уселась рядом.
- Прекрасный урок, мисс Чанг, - говорил тем временем Дамблдор, - прекрасный! Вы с первого же раза показали себя прирожденным учителем – хоть в восточном смысле, хоть в европейском!
- Сэр, я все же не уверена… - попыталась возразить Чжоу, покраснев, как мак.
Дамблдор жестом остановил ее:
- Скромность хороша в меру, мисс Чанг! Со временем уверенности в вас прибавится. И она вам понадобится. Вам всем придется быть учителями, как вам уже сказал Гарри. В том числе и тебе, Гарри! Но у тебя уже есть опыт – вспомни, как ты обучал ОД. А мы собираемся его восстановить. На место погибших членов отряда придут новые… да что я говорю, от желающих нет отбоя! Можно сказать, что ОД и Особый курс – это одно и то же.

Глава 14.
Портрет Гарри Поттера

- Давай я посмотрю, - сказала Гермиона.
Так и не поняв, каким образом картина крепится к стене, Гарри отошел от портрета. Встав на его место, Гермиона  просунула кончик волшебной палочки в щель между золоченой рамой и стеной и повела его вниз, шепча заклинание. Нарисованная гостиная пустовала – нарисованная Гермиона перешла в портрет Лаванды, и они теперь негромко беседовали с сидящими на кровати Роном и Луной.
- Понятно, - сказала Гермиона (настоящая), - Заклинание Приклеивания… хорошо хоть, не Вечного.
- Ты можешь его снять?
- Попробую сообразить.
- Вообще-то, можно попросить Флиттвика, он ведь все заклинания знает.
- Разве что если ничего не получится, - возразила Гермиона. – Мне неохота его беспокоить.
Луна оглянулась:
- Я знаю, как его снять. Сделать?
- Я хочу попробовать сама!
Луна спокойно кивнула и вернулась к разговору. Гермиона отошла и некоторое время разглядывала картину, размышляя.
- Мы иногда встречаемся с Дином, - оживленно говорила Лаванда. – Он так интересно придумал! Нарисовал еще одну картину с моей комнатой и поставил у себя. Так что я иногда прихожу к нему в гости. Правда, не очень часто…
Она печально умолкла.
- Тяжело, да? – сочувственно спросила нарисованная Гермиона.
Лаванда посмотрела на нее, кивнула:
- Есть немного… Ну да ладно.
- Так… - пробормотала живая Гермиона, - кажется, я поняла.
Она подняла палочку. Раздался треск, картина  поехала по стене и перекосилась, повиснув на одном углу. С нарисованного стола посыпались книги.
- Ой! Гарри, придержи ее!
Гарри бросился вперед, схватил тяжелую раму и приподнял, выравнивая картину. Все повернулись, глядя на происходящее с огромным интересом (а нарисованная Гермиона – и с некоторой тревогой).
Гермиона подняла палочку, повторила заклинание. Картина окончательно отделилась от стены, и Гарри чуть не застонал – такой она оказалась тяжелой! Видимо, холст был укреплен на толстой доске. Гермиона бросилась на помощь, ухватила с противоположной стороны. Стало легче, но ненамного – от напряжения руки вспотели, и гладкая золоченная поверхность так и норовила выскользнуть.
- Ставим осторожно, Гарри!
Стиснув зубы, они опускали картину сантиметр за сантиметром, стараясь держать ровно. От усилия голова слегка закружилась. Гарри заподозрил, что рама не золоченная, а из чистого золота. Наконец низ коснулся пола. С облегчением разжав пальцы, Гарри резко выпрямился, пошатнулся и непроизвольно оперся о холст. Вернее – хотел опереться, но рука провалилась в пустоту, он потерял равновесие и упал.
В картину.
Его макушка ударилась об ножку нарисованного массивного стула; он застонал, схватившись за голову, и подогнул ноги, пытаясь встать.
- Гарри! – Гермиона нагнулась над ним, схватила за локти.
Улыбнувшись через силу, он встал и потер макушку. Опершись о плечи Гермионы, оглянулся, пытаясь понять, где он находится. И остолбенел. Находился он в картине. И обнимал Гермиону-на-портрете!
Живая Гермиона непонимающе смотрела на него из комнаты. Отсюда спальня выглядела странно – как плоская фотография. А нарисованная гостиная, в которой он сейчас находился, обрела объем и казалась почти настоящей.
- Гарри, как ты это сделал? – одновременно воскликнули обе.
- Никак… - машинально ответил он. – Упал, и все…
Выйдя из ступора, настоящая Гермиона одним прыжком влетела в портрет, схватила за руку нарисованную и исчезла – момент слияния Гарри и на сей раз не смог увидеть. Уже в одном экземпляре, она стала оглядываться.
- Мы что? – в поле зрения за рамой появился Рон. – Мы все можем туда войти?
- Не знаю…Похоже, что да! - растерянно ответила Гермиона.
Помедлив, Рон решительно шагнул вперед; раздался глухой стук, и он со стоном отскочил, схватившись за лоб.
- Рон, ты в порядке? – Гермиона выскочила в комнату; ее двойник и Гарри растерянно смотрели друг на друга.
- Шишка будет! – проворчал Рон, ощупывая лоб. – Хорошо хоть, не носом врезался! Но почему я не смог?
- Подожди!
Гермиона достала палочку, коснулась его лба. По лицу Рона расплылась улыбка:
- Ох, спасибо!
Он с благодарностью поцеловал ее и обнял Луну, которая, подбежав, испугано смотрела на него:
- Все в порядке, прошло.
- Ой! – спохватилась Гермиона-на-портрете. – Ты ведь тоже ушибся! Сейчас… «Анестезио»!
Боль в макушке исчезла, и Гарри с облегчением улыбнулся.
- Прошло? – взволнованно спросила Гермиона-на-портрете. – Здорово! Я не знала, подействует ли мое заклинание на живого человека.
- Видимо, действует, пока я здесь, - рассудил Гарри.
- Но почему ты там? – воскликнул Рон. – Вернее, почему я не там? То есть… тьфу ты, я хотел сказать…
- Потому что у тебя нет портрета, - со своим характерным недоуменным тоном «ну-разве-это-не-очевидно» объяснила Луна.
- Но у Гарри тоже нет!
- Значит, есть.
Некоторое время все шестеро (включая вбежавшую в портрет Гермионы Лаванду) переглядывались, потеряв дар речи. Наконец Гермиона-на-портрете сказала:
- Я попробую найти его.
- Я помогу тебе! – воскликнула Лаванда. – Я уже многих знаю, всех расспрошу!
- Спасибо, Лаванда. А ты не знаешь, Дин его не рисовал?
- Думаю, он сказал бы мне. Но я у него обязательно спрошу. Прямо сейчас – он наверняка у себя в мастерской.
Она шагнула в стену нарисованной гостиной и исчезла. Гарри стало так интересно, что он чуть не последовал за ней. Нарисованная Гермиона схватила его за руку:
- Подожди, не надо пока! Ты еще не умеешь тут ориентироваться, в два счета заблудишься. Тебе лучше пока выйти, Гарри… Здесь все не так, как в реальном мире.
После некоторого колебания он подчинился.
- Ладно, - решительно сказала Гермиона, - мы в этом разберемся. Давай отнесем портрет, Гарри. Тебе лучше перейти к Лаванде, - посоветовала она своему двойнику. - Я понесу «Локомотором», но может быть тряска. Потом приходи в комнату.
- Пока, - улыбнулась Гермиона-на-портрете, исчезла и появилась во второй картине.
- Я спущусь вниз, - Рон пошел к двери. – Если надо будет подхватить…
Он вышел. Луна вдруг бросилась к двери:
- Рон, подожди!
Она опоздала – снаружи раздался громкий крик. Все повыскакивали на площадку.
- Ох, я забыла про защиту! – воскликнула Гермиона.
На месте ступенек был отполированный до зеркального блеска мраморный скат. Внизу Рон, ругаясь, вставал на ноги. Луна с хохотом села и скатилась к нему.
- А как я картину спущу? – сердито спросила Гермиона.
- Три минуты! – весело ответила снизу Луна, вскакивая на ноги.
- Ты уверена?
- Конечно! Только не заходи опять в спальню.
Вместо нее зашел Гарри. Во второй картине Гермиона-на-портрете рассказывала о случившемся вернувшейся Лаванде, и обе посмеивались. Он попробовал бросить на них сердитый взгляд, но получилось не очень убедительно – его тоже распирал смех. Скомандовал «Локомотор» и палочкой повел взмывшую в воздух картину к двери.
- Да, Гарри! – сказала вслед ему Лаванда. – Я у Дина спросила. Он твоего портрета не рисовал.
Он оглянулся, кивнул:
- Все равно спасибо, Лаванда. Приходи потом в гости.
- Обязательно!
Он вывел картину на площадку. Гермиона тоже достала палочку, и они осторожно «повели» тяжелую картину вниз по восстановившейся лестнице. Рон, оправившись от неожиданного скольжения, вместе с Луной подхватил ее и направил к портретному проему.
- Подождите нас! – раздался голос Джинни.
Они с Невиллом как раз выходили из спальни мальчиков, а за ними неторопливо выплыл портрет Невилла. Невилл-на-портрете, который стоял, прислонившись к краю рамы, поймал взгляд Гарри и подмигнул.
- Помог бы, Рон! – попросила Джинни. – Ее все время заносит.
Рон вопросительно посмотрел на Луну.
- Я справлюсь, - заверила она, и Рон побежал на помощь сестре.
Переноска заняла немало времени - тяжелые картины так и норовили поплыть не туда, и порой Луне и Рону приходилось возвращать их на курс сильными толчками. Со стола на изображении гостиной слетели все книги. Нарисованный Невилл два раза упал и в конце концов перескочил в картину с пирующими монахами, мимо которой они как раз проходили.
- Я приду потом, когда повесите картину,- сказал он. – Все равно помочь не могу.
- Пожалуйте за стол, молодой человек! – закричали монахи. – Вы, верно, проголодались от тяжких трудов!
- Ему-то хорошо! – проворчал Рон, в очередной раз подталкивая картину.
Настоящий Невилл, удерживая раму от непроизвольного разворота, сочувственно кивнул.
На свое счастье у лестницы они встретили Слизнорта. Немало удивленный и позабавленный, он согласился помочь и легким движением своей палочки отправил картины наверх.
- Все в порядке, все в порядке! – весело заверил он друзей, которые встревожено пытались высмотреть исчезнувшие за верхней площадкой картины. – Я их отправил прямиком к вашим новым комнатам. Учтите на будущее, дорогая Гермиона – для таких целей «Вингардиум Левиосса» намного лучше заклинания «Локомотор», поскольку она полностью компенсирует влияние инерции.
- Ой, спасибо, профессор! – воскликнула Гермиона.
- Не за что, дорогая моя, не за что! – с напускной сдержанностью отозвался Слизнорт, пряча улыбку в роскошных усах. – Кстати, Гарри, мой мальчик, я вам бесконечно признателен.
- За что, профессор? – удивился Гарри.
- За то, что вы передали мою просьбу МакГонагалл, конечно! Я имел несказанное удовольствие побеседовать вчера с самим Мерлином! Кстати, вы в курсе, что мой кабинет находится прямо над вашими комнатами? Так что, если я буду срочно нужен – постучите в потолок!
Все засмеялись и побежали по лестнице.
Их комнаты были расположены друг напротив друга, по обе стороны неширокого бокового коридора с более низким потолком. Его освещали не магические факелы или свечи, а что-то вроде газовых рожков в матовых абажурах – выглядело очень мило и уютно: не замок, не учебное учреждение, а старинная гостиница. Как они позже узнали, Слизнорт, создавший коридор с помощью Флиттвика, действительно воспроизвел в нем интерьер одной из своих любимых магловских гостиниц. Комнаты тоже напоминали гостиничные номера, роскошные и просторные (если и меньше гостиной Гриффиндора, то ненамного); в каждой был свой туалет и ванная комната – в общем, всем понравилось чрезвычайно. Картины уже дожидались их, паря в коридоре. Воспользовавшись советом Слизнорта, друзья без помех разнесли их по комнатам, прикрепили с помощью того же Заклинания Приклеивания, потом заколебались – не сходить ли сразу за портретом Луны – но решили передохнуть и собрались в комнате Гарри. Нарисованный Невилл, появившись в своем портрете и узнав, что все готово, ушел в портрет Лаванды – позвать Гермиону - и вскоре они все появились в нарисованной гостиной. Гермиона-на-портрете с помощью Лаванды сразу же начала наводить порядок и собирать рассыпавшиеся книги. Невилл добросовестно пытался помогал им, но крепкое монастырское вино давало о себе знать, и книги он то и дело ронял. В конце концов Гермиона-с-портрета усадила его на стул и посоветовала не мешать.
- О чем ты так задумался? – поинтересовался Рон.
Гарри пожал плечами:
- Кому понадобилось рисовать мой портрет?
- Это ты спрашиваешь? – со смехом воскликнул Рон. – Ты же Гарри Поттер. Скорее, надо удивляться, почему их нет всюду, где только можно повесить картину.
- Кстати, - вмешался Невилл, - уже есть шоколадные лягушки с нашими карточками! Я уже почти всех собрал – твоей только не хватает.
- Да? – удивился Рон. – Когда же ты успел? Ты всего три дня, как воскрес.
Невилл ужасно смутился, а Джинни хихикнула.
- Я ему отдала те, что ты купил мне, - рассеянно пояснила Луна. – Не обижайся, ладно? Полгода в Стране Мертвых – мы просто истосковались по сладкому…
- Ну, теперь понятно! – рассмеялась Джинни. – Рон, мама просто счастлива оттого, какой у Невилла хороший аппетит!
Невилл окончательно покраснел, и она ласково встрепала ему волосы. К его облегчению, в дверь постучали.
- Можно к вам? – раздался звонкий голос Чжоу.
Вслед за ней вошел Седрик, и Гермиона палочкой придвинула стоящий у дальней стены диванчик.
- Спасибо. Здорово, правда? – Седрик плюхнулся на атласную подушку. 
Чжоу подсела к Гермионе. Обменявшись несколькими негромкими репликами, девочки встали и подошли к висящим на стене мечам. Сняв меч Гриффинлора, Гермиона протянула его Чжоу и вернулась к компании.
Седрик рассказывал о своем воскрешении. Как Гарри и предполагал, оно ничем не отличалось от воскрешения Невилла и Луны – за небольшим исключением.
- Проходом ведь послужил медальончик Чжоу, - весело объяснял он, - а на нем только мое лицо и часть плеч. Когда МакГонагалл его увеличила, получилось вот такое окошко, - он раздвинул руки фута на два, - и мне пришлось пролезть через него!
Все стали посмеиваться, представляя, как широкоплечий Седрик пролезает в двухфутовую дыру.
- Чуть себе плечи не вывихнул! У меня еще было такое паршивое состояние…
- Мы знаем, - негромко подтвердила Гермиона.
- Ну да, конечно… оно еще какое-то время держалось. В сущности, я очухался, когда уже был по пояс в этой дыре – и тут застрял, Чжоу с МакГонагалл несколько растерялись и стали меня тянуть. Потом МакГонагалл сообразила, достала палочку и приказала: «Акцио, Седрик»! И я – как пробка из бутылки! Проехал на животе почти до двери, Чжоу аж завизжала – наверное, решила, что я расшибся…
- Нет, - коротко возразила Чжоу, снова усаживаясь рядом с Гермионой.
- А что тогда? – удивился Седрик.
- Я успела заглянуть в окно перед тем, как МакГонагалл его закрыла. Оказалось, мы вовремя успели!
Седрик перестал смеяться:
- Дементоры?!
- Целая стая!
- А я и не знал…
Он умолк, растерянно и с некоторым испугом глядя на Чжоу. В комнате словно повеяло далеким холодом, и улыбки начали угасать.
- Все ведь позади, Седрик, - спокойно сказала Луна. – Ты здесь, а они обломились.
Холодок растаял, и все стало как прежде.
- Кстати, они не выносят, когда их кто-то обламывает, - заметил Невилл. – Они наверняка три дня выли на том месте, где ты от них ускользнул!
- Ты уверен? – усомнился Седрик.
- Может, и не три дня, - уточнила Луна. – Там ведь про время ничего нельзя сказать. Но наверняка долго. Я немало понаблюдала за ними – там все равно больше нечего было делать, пока нас не нашел Сириус.
- Давайте не будем сейчас о них, - попросила Гермиона.
- Хорошо, - покладисто согласилась Луна. – А куда ты подевалась?
- Я? Я здесь!
Луна молча кивнула на портрет.
- А, вот ты о чем! Не знаю, - с удивлением ответила Гермиона.
Гермиона-на-портрете и правда куда-то пропала. В ответ на вопросительные взгляды нарисованные Невилл и Лаванда только пожали плечами.
- Я пойду к себе, - сказала Лаванда. – Очень рада была увидеть вас всех! Не представляете, как я по вас скучала!
Она помахала всем рукой и исчезла.
- Ну что? – предложил Рон. – Пойдем обживать нашу комнату?
- Давай, - Луна встала. – Только я не хочу сразу переезжать. Поживем еще несколько дней у папы, ладно?
- Конечно. Но сегодня – здесь…
- Само собой.
Вслед за ними разошлись и остальные. Невилл-с-портрета последовал за своим оригиналом. Гарри и Гермиона, оставшись одни, лежали рядом поперек постели. Гермиона положила голову ему на грудь. Было тихо, спокойно и хорошо.
- Кажется, я догадываюсь, куда она пошла, - негромко сказала она. – Боюсь, ей долго придется искать…
- Ты так думаешь? – весело возразил ее голос с портрета.
А второй голос, который Гарри не сразу узнал – поскольку раньше не доводилось слышать собственный голос со стороны – добавил:
- Привет, Гарри!

Их словно пружинами подбросило; в одно мгновение оба оказались перед портретом. Гарри и Гарри-на-портрете с ошеломленными улыбками глазели друг на друга. Гермионы сияли, как прожекторы. Прошло несколько секунд, потом Гарри-на-портрете вдруг побледнел и пошатнулся. Перепуганная, Гермиона запрыгнула в раму и, слившись со своим двойником, поддержала его. Гарри последовал за ней, вместе они усадили его двойника на стул.
- Спасибо, сейчас… - пробормотал нарисованный Гарри. – Сейчас все пройдет… все в порядке…
Гарри так не казалось; он смотрел на Гермиону поверх его головы, смотрел с немым вопросом: «Почему мы не слились?» Гермиона еле заметно покачала головой - она тоже не понимала.
- Что с тобой? – негромко спросил Гарри.
Двойник поднял голову, через силу улыбнулся:
- Она же говорила – в одну сторону… Подожди немного. Мы еще не… как это называется… не полностью идентичны. Сядь пока, ладно?
Гарри подчинился – благо диван, край которого выглядывал за рамой, в нарисованной гостиной существовал целиком. Гермиона устроилась рядом, и двойник взял ее за руки:
- Поверить не могу, что ты существуешь и здесь!
Она улыбнулась, но взгляд оставался встревоженным.
- Но все-таки – что с тобой, Гарри? Ты разве сейчас не получил…
- Я все получил, - перебил ее Гарри-на-портрете. – В том-то и дело…
- Почему вы тогда не можете слиться?
- Я еще не полностью… я. Не полностью ты, - добавил он, посмотрев на Гарри. – Меня рисовал не такой мастер, как Дин… Да меня вообще не рисовали – мой портрет просто сотворили.
- Как это? – не понял Гарри.
Гермиона поспешила объяснить:
- Портреты создаются по-разному. Его, видимо, создали заклинанием, по магическому шаблону.
-  Вот именно, - подтвердил двойник. – Я был несколько… как бы упрощенным. И, кроме того, я ведь существую дольше, чем портрет Гермионы. Меня сделали еще тогда, после похорон Дамблдора…
- А кто, кстати?
- Ты разве не догадался? Скриджмер, кто же еще?! – двойник рассмеялся. – Когда ему не удалось заполучить тебя в качестве «рекламного мальчика», он решил – хотя бы так я у них буду! Так что я висел у него в кабинете, пока не ожил полностью.
- А потом?
- Потом мы с ним очень долго спорили, - хмыкнул нарисованный Гарри. – Пусть упрощенный, но я – это я!
Настоящий Гарри тоже рассмеялся:
- Надо полагать, Скриджмеру это очень не понравилось!
- Да уж! Ему почему-то казалось, что я буду воспринимать его, как родного отца. Когда я ему сказал, что меня зовут Гарри Джеймс Поттер, а не Гарри Руфус Поттер, его чуть кондрашка не хватило!
- Не такой уж ты упрощенный! – рассмеялась Гермиона.
- А я не в том смысле, что глупее, - объяснил двойник. – Просто то, что я знал о себе – это было главным образом то, что знал обо мне Скриджмер. И хорошо, что он знал достаточно много… хотя не все. А, кроме того, я не знал то, что происходило потом, после моего появления. Скриджмер старался держать меня в неведении.
- Ты ничего не знал? – ошеломленно воскликнула Гермиона. – Даже то, что ты одолел Волдеморта?
- Сейчас-то я знаю! Сейчас-то я все знаю! – двойник посмотрел на Гарри. – Все, что знаешь ты! Еще немного, Гарри, и я уже буду тобой… буду собой!
- А почему – будешь? – недоумевал Гарри. – Что еще для этого надо?
- Чтобы все уложилось… - двойник помедлил, подбирая слова. – У меня сейчас, наверное, как было у МакГонагалл – когда на нее обрушились те воспоминания. Ну, ей было хуже, наверное – куча всех этих Реальностей… У меня только две, и то в голове полный сумбур. Я ничего не знал, Гарри. Даже то, что Гермиону убили – для тебя это уже прошлое, а я только сейчас узнал.
- Я же здесь, Гарри. И я жива! – встревожено сказала Гермиона.
Двойник кивнул.
- Все пройдет, - сказал он. – Это вроде некоторого раздвоения, но я уже чувствую, как все укладывается. Тогда уже мы сможем слиться, и ты все узнаешь. Ну, что со мной было. И расскажешь Гермионе…
- Ой, Гарри, расскажи сейчас! – Гермиона начала подпрыгивать на диване. – Он ведь расскажет то же самое, так зачем ждать?
Оба Гарри переглянулись и рассмеялись. Гермиона сделала сердитое лицо.
- Ладно! – сдался двойник. – Да и мне так легче будет уложить…
Он задумался, прикидывая, с чего бы начать. Гермиона подсказала:
- Ты говорил, что вы со Скриджмером долго спорили. И ни к чему не пришли, так? Что потом?
- Я сбежал, - просто ответил Гарри-с-портрета.
- Понятно… Но как тебя занесло в Швейцарию?
- В Швейцарию? – удивился Гарри.
- Да, я там его нашла – в Галерее Современного Магического искусства. Я там бывала иногда. Почему ты не вернулся в Хогвартс?
Двойник вздохнул.
- Я заблудился, - объяснил он. – Понимаешь ли, Гермиона – тебя ведь рисовал Дин, а он ведь настоящий художник, и наш друг, к тому же. Во-первых, ты – которая с портрета – получилась более настоящей, чем я, во-вторых – наверное, он немного передал тебе свое ощущение изображенного мира, и ты с самого начала умела хорошо смотреть…
Гарри хмурился, пытаясь понять, и Гермиона объяснила:
- Здесь это несколько как «нацелиться» в трансгрессии. Надо смотреть определенным образом – и увидишь картину, в которую хочешь попасть. Тогда можешь просто шагнуть туда.
- Понятно! А ты этого не знал? – спросил Гарри у Гарри.
- Нет. Я чувствовал что-то, и мне удалось уйти из портрета. Очень трудно сделать это в темноте…
- В темноте? Ты что, уходил ночью?
- Представления не имею. Когда мы со Скриджмером окончательно разругались, он приказал отнести меня в кладовку. Оттуда я и ушел – когда надоело торчать и пялиться непонятно на что. Здесь время не ощущается, но все равно может надоесть, если ничего не происходит!
Он вдруг замолчал. Потом улыбнулся:
- Кажется, все в порядке…
- Мы уже можем?.. – взволнованно спросил Гарри.
- Думаю, да.
Гарри колебался.
- Смелее, - подбодрил его двойник. – Это лучше, чем…
- Да, конечно! – быстро подтвердил Гарри.
Теперь уже Гермиона хмурилась в непонимании. А они встали, и Гарри подал руку своему двойнику.
Не было никаких особых ощущений. Он только оказался перед стулом, где стоял двойник. А тот исчез.
И, конечно, появились воспоминания. Или нет… Гарри прислушивался к себе. Нет, они не обрушились на него – видимо, «уложились», как выражался двойник. Они просто у него были, и он это знал.
- Ну как? – осторожно спросила Гермиона и, встав, сцепила пальцы на его плече.
- Странное ощущение, конечно, - он накрыл ладонью ее руки. Потом сел и усадил рядом с собой. – Но все получилось. Рассказать дальше?
- Конечно! И, кстати… о чем это было?
- Что?
- Когда он сказал: «Это лучше, чем…» Чем что?
Гарри чуть не поперхнулся. Гермиона смотрела на него с недоумением и как-то… очень уж требовательно.
- Я… ну как тебе объяснить! Понимаешь ли, я никогда не любил смотреться в зеркало. Ну не нравился я себе! «Лучше, чем»… Да лучше, чем глазеть на себя и думать – что вы с Джинни нашли во мне такого!
Гермиона смеялась долго, а когда Гарри начал сердиться, поцеловала его, и поцелуй был долгим-долгим.
- Ладно! – сказала она наконец, слегка задыхаясь,  и вытерла выступившие от смеха слезы. – Обещаю – я тебе как-нибудь расскажу, что я в тебе нашла! Ладно… Расскажи о своих блужданиях.
- Хорошо, - с облегчением согласился Гарри. - Он… или я… Я буду говорить о себе, ладно? Я попал в какую-ту картину, где был бал…

- …Я даже не знаю, где она находится, эта картина, - рассказывал Гарри. – На портрете я в школьной мантии, растрепанный, и на балу я выделялся, как еж на выставке кошек. Все с таким возмущением на меня смотрели, что я сам не заметил, как очутился в следующей картине, где никого не было. Пейзаж с горами, и все. Видимо, она висела в чьем-то доме – за рамой была комната, там сидела маленькая девочка. Она так сердито на меня посмотрела и сказала: «Ты-то кто такой? Уйди, это моя картина!» Ну, я ей улыбнулся, пошел в сторону гор, очутился на морском берегу, и так далее. Картина за картиной… Я понемногу учился ориентироваться, но когда начало получаться, я был уже далеко от Англии… В одном доме я познакомился со старым волшебником, который понял, что я заблудился, и попытался мне объяснить, что делать. Но он был немец, по-английски говорил ужасно, я только уловил, как нужно смотреть. Стало несколько легче, но как брать направление, я толком не знал.
Потом мне встретились Скитальцы… ты их не встречала? Это такие же, как я, заблудившиеся в картинах, или просто бродяги. Некоторым художникам ведь нравится рисовать бродяг, но они ведь и на картинах остаются бродягами! И уходят с картин. Некоторые Скитальцы иногда объединяются в группы, чтоб не скучно было. Какое-то время я шел вместе с одной такой группой. Один из Скитальцев умел проникать в картины маглов… да, как и ты умеешь. Он иногда забирался в натюрморты, таскал оттуда еду, и мы устраивали небольшие пирушки. Но мне сильно не нравилось то, что он портит хорошие картины, мы из-за этого ссорились, один раз даже подрались. Смешно, конечно – портрет не чувствует боли, его даже убить нельзя. Даже если картина загорится, ты просто перескакиваешь в другую, и все. Так что не драка вышла, а так, непонятно что, и я от них ушел.
Не поверишь – меня аж в Африку занесло! Я пожил некоторое время в пейзаже на стене Консульства Магии – так и не спросил, в каком оно государстве, их в Африке много. Консула зовут мистер Олли Джейсон, мы с ним подружились. Ох, как он обалдел, когда в пейзаже с пустыней появился портрет Гарри Поттера! Вот с ним было приятно разговаривать. Над Скриджмером он всегда посмеивается. Помнишь, что Дамблдор сказал про Фаджа: «Хороший человек, но не на своем месте». Почти то же самое сказал мистер Джейсон про Скриджмера – правда, хорошим он его не считает. Однако сказал так: «Было время, когда на него можно было рассчитывать. Мой вам совет, молодой человек – ни в коем случае не идите в Министры». Потом до него дошло, что он говорит это портрету, а какой из портрета Министр? Ничего, посмеялись…
- Я и оттуда ушел, конечно, - рассказывал Гарри, - очень уж хотелось назад, в Хогвартс, посмотреть, что там творится. Посмотреть на себя, настоящего, узнать, что там с хоркруксами…  Увидеть всех вас… и Джинни тоже. Я очень переживал из-за этого дурацкого решения порвать с ней. К тому же пейзаж, в котором я жил, изображал пустыню. Жарко! Мистер Джейсон, к сожалению, ничего не знал о законах нарисованного мира, но все же волшебником он был сильным, и кое-какие советы мне пригодились. Мы расстались друзьями… знаешь, давай как-нибудь сходим к нему в гости!
Спасибо его советам – я нашел Европу, но дальше… Ты же знаешь, сколько в Европе картин! В конце концов, застрял в Швейцарии. Нашел этот самый интерьер, в Галерее Современного Магического искусства. Я в него очень хорошо вписался. Снял очки, волосы причесал, и сидел за столом спиной к зрителям, изображая задумчивость. И спал – «сном портрета», когда время не ощущается. Я ведь так устал от поисков! Когда ты меня позвала, я сначала решил, что это мне снится. Потом понял, что это не сон, и свалился со стула. В зале были какие-то зрители. Начали смеяться, конечно, а какой-то мальчик крикнул: «Мама, смотри – он на Гарри Поттера похож!»

Он замолчал. Гермиона смотрела на него с таким восхищением, что становилось слегка не по себе. В конце концов, пытаясь справиться со смущением, он полушутливым тоном спросил:
- Ну давай, скажи – что ты такого во мне нашла?
- Все, - тихо ответила она.
- Что «все»? – не понял Гарри.
- Я нашла в тебе все.
- Ну, ты даешь…
Гермиона улыбнулась, прижалась к нему. Больше ничего не надо было говорить – и хорошо, потому что Гарри просто не знал, что тут можно сказать. А потом вдруг предложил:
- Выйдем в комнату.
- Зачем?
- Он хочет что-то сказать тебе. От себя, а не через меня.
Гермиона подняла голову:
- Вы все еще… несколько разделенные?
- Да. Думаю, и вы тоже. Просто у нас с ним было больше разной жизни.
Задумавшись, она последовала за ним, и они опять присели на кровать.
- Да, ты прав. Мы тоже сохраняем некоторую самостоятельность, даже слившись. Сейчас, когда ты это сказал, я тоже заметила. И так, по-моему, лучше. Правда, Гермиона? – она посмотрела на портрет.
Гермиона-на-портрете серьезно кивнула.
- А что ты хотел мне сказать, Гарри?
- Только это… - Гарри-с-портрета помолчал, подбирая слова. - Только то, как я счастлив… Скриджмер ведь не знал, что я тебя люблю – он не мог знать, потому что я ведь столько лет сам этого не сознавал… И я… вот этот «я», - рассмеявшись, он ткнул себя в грудь. – Я этого тоже не знал! А сейчас знаю. Вот. Давай навестим остальных! - предложил он Гермионе-на-портрете.
- Думаешь, им сейчас до нас? – усомнилась Гермиона.
- Ох, конечно! – Гарри-на-портрете оглянулся, посмотрел куда-то вдаль. – Да, Джинни с Невиллом лучше не беспокоить – пусть обживают комнату. Так… А Рон и Луна в коридоре – портрет несут. Пошли к ним! Обалдеют!
Они убежали за край рамы. Гарри и Гермиона весело смотрели друг на друга.
- Рон обалдеет, конечно, - сказала Гермиона. - Но Луна – вряд ли!
Потом она сделала страшное лицо:
- Так! Ты посмел не знать, что любишь меня?
- Не я! Не я! – притворно-испуганным голосом возразил Гарри и ткнул пальцем в пустой портрет. – Это все он! Но теперь и он знает, так что не я!
Гермиона попробовала изобразить рычание Сириуса, но на середине рассмеялась, схватила Гарри, и они повалились на кровать.
Друг от друга они оторвались только когда вернулись портреты. У нарисованных двойников вид был веселый и слегка сконфуженный.
- Ну, они и правда обалдели! – объяснил Гарри-на-портрете. – Так, что даже уронили картину!
- Ой! – воскликнула Гермиона. – Контроль потеряли, да?
- Да, - с досадой вздохнула Гермиона-с-портрета. – Вот чем «Локомотор» лучше – действует сам по себе. Автоматически, как выражается папа.
- У Луны на портрете все поопрокидывалось, посыпалось и так далее, - добавил нарисованный Гарри. – Хорошо, что не упала сама картина – только об пол ударилась. Пришлось помочь ей все убрать…
- Хорошо, что Луна не сердится долго. Картину уже повесили, мы там поболтали немного и вот, вернулись. Не хотите сюда? – предложила Гермиона-с-портрета.
Они переглянулись и засмеялись.
- Да нет, - сказала Гермиона. – Зачем? Вы же теперь вместе, Гарри и здесь, и там.
- Но тогда несправедливо получается – нам же будет в два раза лучше, чем вам!
Гермиона и Гарри задумались. Потом Гарри с улыбкой сказал:
- Не страшно.
- Нам зато будет в пять раз удобнее, - пояснила Гермиона, оглядев просторную кровать.
- Ну, как хотите! – засмеялся его двойник, обнял ее двойника, и они скрылись за край рамы.
- Ну что, Гарри? – шепнула Гермиона. – Обживаем комнату дальше?

Проспали они долго; уже ближе к обеду их разбудили Джинни и Рон.
- Завтрак проспали, сони! – сообщил им Рон. – Так хоть к обеду вставайте!
- М-м-м… - отозвался Гарри, разлепляя веки.
Гермиона села, потянулась с наслаждением и тут же со стоном повалилась на кровать.
- Ноет? – сочувственно спросила Джинни. – Пошли в ванную. Горячий душ, и все пройдет. Давай!
Постанывая, Гермиона последовала за ней. Гарри начал одеваться.
- Вот расплата за нелюбовь к спорту, - ехидно шепнул Рон.
Гарри подмигнул в ответ. При всей любви к Гермионе их всегда несколько злило ее равнодушие к квиддичу.
- Натренируется, - сказал Гарри.
- Конечно.
- А где Луна?
- Пошла навестить малышку Айрис.
- Как она, кстати?
- Не знаю – Луна еще не вернулась. Думаю, все в порядке.
- Привет! Ой! – поздоровалась с ними Гермиона-с-портрета и тут же со стоном опустилась на стул.
- Ты что? – удивился Гарри. – У тебя тоже мышцы ноют? Ты же нарисованная!
- Да, но я чувствую все, что и она! Ничего, уже проходит. Горячий душ – это вещь!
Вскоре девочки вышли из ванной. Гарри страшно удивился, когда Гермиона (уже пришедшая в норму), сказала, что собирается в Косой переулок, и предложила сходить вместе.
- Зачем? – спросил он  и еще больше удивился, когда Гермиона сняла со стены мечи.
- Смотри.
Гарри подошел, и она показала ему рукоятку меча Гриффиндора:
- Мне вчера Чжоу сказала.
С этими словами она повернула серебряную шишечку на рукоятке и сняла ее.
- Она полая? – удивился Гарри. – А для чего это?
Рон, заинтересовавшись, тоже подошел.
- Гриффиндор ведь был волшебником, - пояснила Гермиона, - и это меч волшебника. Сюда вставляется палочка!
- Вот это да! – удивился Рон, а Гарри спросил: - И Экскалибур так устроен?
- Нет – у него рукоятка сплошная. Но все равно он очень необычный. Стоит показать их Оливандеру.
- Оливандер жив? – воскликнул Рон.
- Нет… Это его сын, Мартин Оливандер, - Гермиона погрустнела. - Оливандера-старшего похитил Волдеморт, помнишь?
- Все-таки похитил? Многие говорили, что он сам к нему перешел.
- На него наложили «Империус», - Гермиона присела на кровать и положила мечи рядом, - и он действительно сам пришел к ним. Но потом начал сопротивляться заклинанию и через какое-то время смог действовать самостоятельно. Его заставили делать палочки, он их и делал. И через какое-то время палочки либо отказывали в самый критический момент, либо взрывались – кое-кого из Пожирателей даже убило. Вот… Пока до них дошло, ему удалось порядочно насолить им.
- Откуда ты это узнала? – спросил потрясенный Рон.
- Из записок МакГонагалл. А она узнала из протоколов допросов из Азкабана.
Все замолчали.
- Что случилось?
Это вошла Луна.
- Почему ты такой грустный? – спросила она у Рона.
Он рассказал про Оливандера.
- Да я знаю, - спокойно отозвалась Луна, - мне папа сказал, они ведь друзья… Я уже думала об этом.
- О чем?
- Что его тоже надо вернуть. Как и маму.
Некоторое время друзья пытались вникнуть в ее слова. Потом Гермиона вздохнула:
- Если бы мы могли, Луна!
- Мы можем! – с неожиданной горячностью возразила Луна. – Мы просто не знаем, как!
- Какая разница?
- Это же мы, - с прежним спокойствием пояснила она. – Значит, разница есть. И большая. Я… что я хотела сказать? Да – давайте после обеда навестим Айрис. Она так хочет увидеть всех!
- Она уже видит? – обрадовалась Джинни.
- Нет, ей еще два-три дня придется ходить с повязкой. Но она же видит, по-своему, - Луна для ясности поводила в воздухе рукой с растопыренными пальцами.
- Хорошо, пойдем, - Рон посмотрел на всех. Никто не возражал. – Пошли уже в Большой зал. Умираю с голоду!
- А потом – в Косой переулок. Ладно, Гарри? – шепнула Гермиона.
Гарри рассеянно кивнул. Он все еще ломал голову над сказанным Луной. Что-то скрывалось за ее словами очень-очень важное